Песах Амнуэль
Да или нет


Амнуэль Песах
Да или нет

П.АМНУЭЛЬ
ДА ИЛИ НЕТ
Никто и никогда не подумал бы, что он еврей. Русые волнистые волосы, голубые глаза, худенький, правда, но с кем не бывает. И нос коротковат для семита. Но главное - звали мальчика Сергей Ипполитович Воскобойников.
Я не думаю, что национальность имеет такое уж большое значение, чтобы ее стоило упоминать, тем более - в начале рассказа. Но у истории свои законы. Историю почему-то интересует, как записать в своих анналах: выдающийся русский физик или известный еврейский ученый. Бывает и покруче: русский ученый еврейской национальности. Истории виднее, поскольку пишет ее не личность, не толпа, но время. Люди только готовят материал. Или сами становятся материалом. Кто на что способен. Я-то могу лишь описать, чему был свидетелем. И, помогая истории, просто обязан уточнить: мать Сергея была еврейкой и звали ее Циля Абрамовна Лейбзон. Каково, а? Как ни тряслись у чиновников в министерстве внутренних дел руки, когда они печатали в удостоверении "Воскобойников, Сергей, имя отца Ипполит, национальность еврей", но выхода у них не было, ибо мать - Циля, бабушка была Хая, прабабушку звали Фридой, а прочие предки по материнской линии, к сожалению, были скрыты во мраке времен. Во мраке той же истории, к слову сказать.
В восьмом классе Сережа полюбил девочку Таню. Таня была русской, но для истории это неважно. Была бы Таня башкиркой, ничего бы не изменилось. Они принадлежали к одной тусовке, виделись часто, вместе ходили на дискотеки в кафе "Уют", что на Московском проспекте, а однажды Сергей проводил Таню домой и поцеловал на прощание, метил в губы, попал почему-то между ухом и глазом, но это уж совсем никакого значения не имеет.
Сережин отец работал в "ящике" на Южной площади, около памятника блокадникам, всем этот "ящик" был знаком, и о том, что выпускают там электронное оборудование для атомных подлодок, тоже знал весь город, не говоря уж об американских шпионах. Сергей перешел в десятый класс, когда отец стал одной из многих жертв конверсии. Мать в то время тоже оказалась без работы, поскольку обувную фабрику закрыли из-за нерентабельности. Наверно, можно было перебиться с хлеба на воду, надеясь на лучшие времена, ведь они, эти времена, действительно были не за горами в те смутные девяностые годы. Но кто знал? И супруги Воскобойниковы решили уехать.
Прощание у Сергея с Таней получилось тягостным - они не понимали друг друга. Таня искренне радовалась - "вот, - говорила, - будешь жить в приличной стране, без талонов и коммуняков. Может, даже машину купишь". "Я люблю тебя, - пытался Сергей перевести диалог в духовную сферу, - я люблю тебя и не хочу ехать!" "Глупости, - уверенно утверждала Таня. - Там тоже можешь любить. Присылай посылки."
Читатели почтенного возраста (скажем, старше двадцати пяти) вряд ли помнят себя шестнадцатилетними и, значит, просто не поймут, как это горько, как нелепо, и жить не хочется, и что за деревня этот Израиль, а родители ничего не понимают, им бы только квартиру подешевле снять, а Таня не пишет уже третий месяц... В общем, как говорил классик, правда, по совершенно иному поводу, "зову я смерть, мне видеть невтерпеж..."
К языкам у Сергея были способности. К общению способностей не было. Иврит он выучил легко, в школе имел средний балл "девяносто два", но какое это имело значение, если одноклассников он не видел в упор, а они - ребята и девчонки, не только сабры, им то сам Бог велел, но и свои же, олим, думали, что Сергей умом тронутый. А как иначе, если на все вопросы, не связанные с учебной программой, он отвечал одно и то же: "савланут" и "ло хашув"? ["терпение" и "неважно"]
Родители Сергея представляли собой любопытный феномен, свойственный алие конца прошлого века. Все помнят, как в девяносто девятом году на израильские рынки вышла никому дотоле не известная американская фирма "Найк" со своим напитком, продлевающим жизнь. На рекламных плакатах изображен был старичок, который держал у губ бокал с "Найк дринк" и улыбался широкой улыбкой маразматика - "я прожил сто двадцать лет, спасибо "Найк"... Блестяще. Что он пил первые сто пятнадцать лет до появления напитка, никого не волновало. К тому времени уже стих ажиотаж с "Хербалайф" и швейцарским страхованием, люди готовы были к очередному штурму клуба миллионеров. Ипполит Сергеевич Воскобойников способностями к бизнесу не обладал (что и продемонстрировал, уехав в Израиль в самый разгар российского рыночного бума), но "Найк" - это ведь...
Короче говоря, родители с утра до позднего вечера искали покупателей, желающих продлить жизнь, Сергей был предоставлен сам себе. И любимым его занятием стала совершенно бессмысленная игра "что было бы, если". Некоторые знатоки литературы утверждают, что вся фантастика является попыткой ответить на этот вопрос - "что было бы, если бы изобрели резиновые гвозди" или "что, если бы Ленин упал с кровати в младенческом возрасте". Я с таким определением фантастики не согласен в корне, но речь сейчас не о том. Если бы Сергей направил свой талант на литературное поприще, мы, возможно, жили бы в ином мире. Этакая мелочь.
Что, если бы я остался в Питере, а родители уехали? Что, если бы Таня писала мне письма? Что, если бы Таня приехала в Израиль по туристической и осталась? Сергей бродил по улицам, а чаще просто сидел за своим трехногим столом, и воображал. С воображением у него все было в порядке. Он не уехал, Таня уговорила родителей приютить любимого мальчика, они вместе ходят в школу, или нет, они вместе школу бросают и идут торговать. Они живут долго, спасибо "Найк-дринк", и умирают, как сказал классик, в один день.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2