Все заговорили одновременно, спеша высказать свое мнение об услышанном. А Митрайна вдруг обнаружила, что от ее усталости не осталось и следа. И взгляд молодого рыцаря, снова повернувшегося в ее сторону, больше не причиняет беспокойства и не пугает ее. Девушка сама подошла к незнакомцу и заговорила с ним:— Скажи мне, доблестный рыцарь, а тебе не приходилось видеть Владычицу Иду? Она в самом деле так прекрасна, как говорят? Как бы мне хотелось посмотреть на красавицу, предками которой были Ушедшие!— Нет, прекрасная госпожа, — ответил рыцарь приятным, чуть хрипловатым голосом. — Я никогда не встречал Владычицу и не могу судить о ее красоте. Хотя многие достойные доверия люди отзывались о ней с восторгом. Но для тебя не составит труда увидеть наследницу Ушедших. Если верить преданиям моего рода, моя мать Кейна — прямой потомок древних волшебников. И все считали ее первой красавицей клана. А ты очень похожа на мою мать в молодости, как будто ее отражение в зеркале.Молодой рыцарь осторожно взял руку девушки и поднес к своей груди. Затем наклонил голову и прислонился к ее ладони лбом. Проделав эту странную операцию и не сказав ни слова в ее объяснение, он быстро развернулся и ушел. А Митрайна осталась на месте в легком недоумении. Что это было — обычная рыцарская галантность, о которой все на Дайре много слышали, или проявление внезапно нахлынувших чувств?Турвин не лгал, пытаясь понравиться Митрайне. Он и в самом деле был поражен — девушка была удивительно похожа на его мать. Точнее, на портрет матери в молодости, висевший в каминном зале отцовского замка. Такие же зеленые глаза, та же мягкая улыбка и густые каштановые волосы.С этого дня в голове Турвина поселились два голоса — властный зов мести и тихий печальный голос Митрайны. И сразу стало ясно, что вместе им не ужиться. Молодой рыцарь разрывался между двумя несовместимыми чувствами — мщением и любовью. Он то пропадал целыми днями в лазарете чем вызывал даже неудовольствие Предводителя Дела — командир не должен пренебрегать своими воинскими обязанностями. Потом, вдруг решив, что так он предает память об отце, Турвин по нескольку дней избегал встреч с девушкой, с головой уйдя в военные приготовления. Он сам вызывался совершать рискованные вылазки, отчаянно бросался в самое пекло. И в результате вновь оказывался в лазарете.Митрайне тоже приходилось несладко. Ее тянуло к красивому, образованному и временами очень чуткому и легко ранимому молодому человеку. В то же время ее пугали его вспыльчивость, желание и умение убивать.— Почему люди не могут жить, не мешая другим? — как всегда печально, сказала она, накладывая повязку на раненое плечо Турвина. — Ради каких-то глупых законов и правил они готовы причинять боль и страдания таким же, как и они, людям. Как можно лишать жизни мыслящее и чувствующее существо? А тем более делать это смыслом своего существования.Девушка сокрушенно покачала головой.— Вот посмотри на Сермангира. Это был веселый, мечтательный, милый юноша. Во что превратила его жажда мести? Однажды я сказала ему, что нельзя жить одной мечтой о мщении, что человеческая жизнь ценнее любых понятий о чести и долге. Он посмотрел на меня с ужасом, как будто я запретила ему дышать. Он хочет только одного — убивать. А Маскардел? Его я просто боюсь. Иногда мне кажется, что он большее зло, чем Советник Тил и все его Опустошенные. А ведь раньше кузнец был добрым, скромным и сердечным человеком.Митрайна замолчала и погрузилась в работу. Турвин сидел рядом и тоже молчал. Он понимал, что девушка сейчас говорила для него, про него, даже больше того — про них двоих, Митрайну и Турвина. И он чувствовал, что она во многом права. Больше всего на свете он хотел бы оказаться вместе с ней где-нибудь далеко-далеко, где нет войны, нет Магистра Эрма и кузнеца Дела. И отец, наверное, простил бы его. Но проклятый голос мешал сказать об этом вслух, требовал забыть о своих мечтах и помнить только о долге крови. ТУРВИН И СЕРМАНГИР — Покажи еще раз, рыцарь! — опять попросил Сермангир, поднимаясь с земли после очередного броска Турвина.Юноша теперь каждый день брал у него уроки фехтования и борьбы без оружия.Сермангир тоже стал сотником Клана Мести, но, конечно, знаний и воинского опыта для такой должности ему не хватало. Зато у рыцаря их предостаточно, и он, кажется, не прочь поделиться с другими.— Смотри внимательно, — согласился Турвин, невольно повторяя интонации своего отца.Когда-то он точно так же учился мастерству и, весь измазанный грязью, снова и снова просил старого рыцаря показать тот или иной прием.— Левой рукой останавливаешь удар, правая перехватывает руку противника, шаг правой ногой, поворот и бросок.Сермангир снова оказался на земле. Да, ничего не скажешь, ловок рыцарь. Такой, пожалуй, голыми руками против меча устоит. Но ничего, Сермангир тоже научится так драться. Чтобы отомстить за смерть отца. Чтобы, пируя за столом Предков, сотник Кидсерман мог с гордостью рассказывать о своем сыне.Он так и сказал Турвину, отвечая на вопрос, зачем ему нужны эти уроки. Хотя на самом деле были и другие причины. Он не доверял рыцарю, подозревал его в каких-то тайных, опасных для отряда намерениях. В самом деле, зачем воину Клана Высокомерия понадобилось жить в лесу, питаться как придется и, изменяя присяге, сражаться против своих, А рассказ о подлом убийстве его отца мог быть и выдумкой.Юноша принял решение незаметно следить за рыцарем. А уроки борьбы — прекрасный предлог, чтобы как можно чаще находиться рядом с ним. Сермангир ни на секунду не забывал, что Турвин тоже был в той битве у озера, а значит, не меньше других виновен в смерти отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105