ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
То и дело лемуры за дверью кричали от боли, сквозь дыры брызгала их белая кровь.
— Вперед, вперед, трусливые негодяи! — гортанно кричал золотарь. — Вперед! Сопляка взять живым!
Арсенал все больше и больше заволакивало едкой, как свежие луковые очистки, пороховой гарью.
Одно из окон штурмовала четырехрукая мохнатая гадина; глядя на ее пятисаженную фигуру, в ней, хоть и с великим трудом, можно было признать бывшего сторожа 0,5 шт. Огромными кулачищами он колотил в решетку. Несмотря на то что егерь Шульц не уставал стрелять в морду бывшему сторожу, тот каким-то образом исхитрился впиться в решетку зубами. Старинная оконная кладка трещала, змеилась трещинами, сталь решетки гнулась. Пули отскакивали от головы сторожа, как безвредные горошины, и, видимо, не особенно ему досаждали.
— Гы! — коротко, на выдохе, хрипел он. — Гы! Гы! Гы!
— Стреляй в глаз! — крикнул Шульцу Гейнц. — Попробуй выстрелить ему в глаз!
Но было уже поздно. Тысячелетняя кладка не выдержала схватки с мощными челюстями сторожа. Теперь вырванная вместе с изрядным куском стены решетка свисала из его пасти. А в следующее мгновение одна из когтистых лап ухватила Шульца за шею, голова егеря впечаталась в оконный проем, а страшные желтые клыки впились ему в лицо. Отъедая бедняге лицо, чудовище довольно хрипело. Когда Клаус ударом меча прорубил сторожу голову, несчастный Шульц еще дышал. Оттуда, где когда-то было лицо, хлестал фонтан крови и, совершенно ненужный, болтался на ниточке глаз.
— Клаус! Прикрывай окна! — сказал Михаэль, поправляя усы, делающие его похожим на тирольца.
В пролом окна стремилась галдящая нечисть, переплетаясь когтями, щупальцами, змеевидными отростками, визжа, гогоча, улюлюкая. Меч Клауса крушил хитиновые оболочки, сносил многочисленные головы, обрубал отростки и лапы.
Лемуры несли потери. Несколько десятков омерзительных существ колотились по полу подвала, сотрясаемые выворачивающей наизнанку агонией. Сочились кровью бесформенные обрубки. Чье-то щупальце, покрытое шипами, колотилось о стену. Отсеченная голова существа, некой дикой помеси свиньи и аллигатора, вцепилась, издыхая, в ногу Гейнца и конвульсировала, сжимая челюсти до тех пор, пока Гейнц не размозжил ее прикладом ружья.
Дверь покрывалась все новыми и новыми пробоинами. Это были уже какие-то древесные лохмотья, но не дверь. Лишь исключительная прочность дубовых волокон позволяла ее остаткам не падать. Однако мощный удар топора, который сжимал в руках здоровила-лемур с фасеточными глазами и перепончатыми крыльями, сокрушил дверь окончательно. По арсеналу пронесся звук, напоминающий стон. Его издала рухнувшая дверь, превращаясь в древесную пыль.
Внутрь арсенала ворвалось визжаще-мяучащее месиво, ощерившееся зубами, клыками, когтями, присосками. Баррикада была лишь временной преградой.
Фельдмаршал Клаузевиц казался на редкость неопрятным. Вытянутое лицо его обросло клочковатой щетиной, на щеках и подбородке виднелся ряд порезов от неумелого бритья, парик свалялся и напоминал войлок, кафтан был запачкан чернилами и свечным воском, состояние же ботфортов позволяло судить о придорожной грязи на сотню верст вокруг. Фельдмаршал ковырял в зубах гусиным пером, слизывал с его кончика извлеченные из дыр в зубах остатки пищи и, морщась, проглатывал их. Перед глазами он держал свиток пергамента и делал вид, что внимательно изучает написанное, хотя, если посмотреть на бегающие глаза фельдмаршала, становилось ясно, что пергамент его нисколько не интересует. Время от времени Клаузевиц снимал парик и лениво почесывал розовеющую макушку.
— Да-с! — совершенно неожиданно он обратил внимание на полковника.
— Гм-гм, — сказал полковник, — видите ли, господин фельдмаршал, диспозиция…
Полковник произносил первое, что приходило в голову. Вообще-то он пришел к фельдмаршалу с докладом, но впопыхах определил доклад в один из карманов мундира и совершенно запамятовал в какой. Пока Клаузевиц ковырял в зубах, полковник, стоя по стойке «смирно», сосредоточенно думал, куда мог подеваться доклад. То, что фельдмаршал потребует его, не вызывало сомнений. Если нет самого доклада, надо вспомнить хотя бы, о чем в нем говорится. Но, как назло, ни единой строчки оттуда полковник вспомнить не мог. Багровея от чрезвычайного умственного усилия, он тем не менее изучал кончик пера фельдмаршала, пытаясь определить, что же его милость ел на ужин. Когда же наконец его высокопревосходительство соизволил обратить на полковника внимание, тот почувствовал, как его кожа брызнула потом. Надо было как-нибудь выпутываться.
— Диспозиция, — повторяет полковник.
— Так, — задумчиво говорит фельдмаршал.
Некоторое время полковник просто вращает глазами, морщит лоб, затем выдавливает:
— Интендантство, а также обмундирование…
— Так! Именно так! Превосходно! — восклицает Клаузевиц, встает и начинает расхаживать вокруг застывшего полковника. — Что еще имеете сообщить?
— Э-э-э… Гм… Э-э-э-э-э…
— Свои соображения оставьте при себе! — Клаузевиц грозно топает ногой. — Вы…
Испуганный полковник внезапно прерывает начинающуюся гневную филиппику маршала.
— Инфантерия! — восклицает он.
— Ну и?…
— Это… как его…
— Вспоминайте, вспоминайте…
— Ретирада? — делает предположение полковник.
— Какая, к черту, ретирада? — гневно кричит фельдмаршал. — Вот этого не надо! Не надо! Слышите, вы?!
Ни в коем случае! Что у вас еще? — сухо и гневно спрашивает он.
— Гм-гм… кхе-кхе-кхе…
С ужасом, наблюдает полковник за гневно прищуренными глазами Клаузевица.
— Полковник, а где ваш доклад?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Вперед, вперед, трусливые негодяи! — гортанно кричал золотарь. — Вперед! Сопляка взять живым!
Арсенал все больше и больше заволакивало едкой, как свежие луковые очистки, пороховой гарью.
Одно из окон штурмовала четырехрукая мохнатая гадина; глядя на ее пятисаженную фигуру, в ней, хоть и с великим трудом, можно было признать бывшего сторожа 0,5 шт. Огромными кулачищами он колотил в решетку. Несмотря на то что егерь Шульц не уставал стрелять в морду бывшему сторожу, тот каким-то образом исхитрился впиться в решетку зубами. Старинная оконная кладка трещала, змеилась трещинами, сталь решетки гнулась. Пули отскакивали от головы сторожа, как безвредные горошины, и, видимо, не особенно ему досаждали.
— Гы! — коротко, на выдохе, хрипел он. — Гы! Гы! Гы!
— Стреляй в глаз! — крикнул Шульцу Гейнц. — Попробуй выстрелить ему в глаз!
Но было уже поздно. Тысячелетняя кладка не выдержала схватки с мощными челюстями сторожа. Теперь вырванная вместе с изрядным куском стены решетка свисала из его пасти. А в следующее мгновение одна из когтистых лап ухватила Шульца за шею, голова егеря впечаталась в оконный проем, а страшные желтые клыки впились ему в лицо. Отъедая бедняге лицо, чудовище довольно хрипело. Когда Клаус ударом меча прорубил сторожу голову, несчастный Шульц еще дышал. Оттуда, где когда-то было лицо, хлестал фонтан крови и, совершенно ненужный, болтался на ниточке глаз.
— Клаус! Прикрывай окна! — сказал Михаэль, поправляя усы, делающие его похожим на тирольца.
В пролом окна стремилась галдящая нечисть, переплетаясь когтями, щупальцами, змеевидными отростками, визжа, гогоча, улюлюкая. Меч Клауса крушил хитиновые оболочки, сносил многочисленные головы, обрубал отростки и лапы.
Лемуры несли потери. Несколько десятков омерзительных существ колотились по полу подвала, сотрясаемые выворачивающей наизнанку агонией. Сочились кровью бесформенные обрубки. Чье-то щупальце, покрытое шипами, колотилось о стену. Отсеченная голова существа, некой дикой помеси свиньи и аллигатора, вцепилась, издыхая, в ногу Гейнца и конвульсировала, сжимая челюсти до тех пор, пока Гейнц не размозжил ее прикладом ружья.
Дверь покрывалась все новыми и новыми пробоинами. Это были уже какие-то древесные лохмотья, но не дверь. Лишь исключительная прочность дубовых волокон позволяла ее остаткам не падать. Однако мощный удар топора, который сжимал в руках здоровила-лемур с фасеточными глазами и перепончатыми крыльями, сокрушил дверь окончательно. По арсеналу пронесся звук, напоминающий стон. Его издала рухнувшая дверь, превращаясь в древесную пыль.
Внутрь арсенала ворвалось визжаще-мяучащее месиво, ощерившееся зубами, клыками, когтями, присосками. Баррикада была лишь временной преградой.
Фельдмаршал Клаузевиц казался на редкость неопрятным. Вытянутое лицо его обросло клочковатой щетиной, на щеках и подбородке виднелся ряд порезов от неумелого бритья, парик свалялся и напоминал войлок, кафтан был запачкан чернилами и свечным воском, состояние же ботфортов позволяло судить о придорожной грязи на сотню верст вокруг. Фельдмаршал ковырял в зубах гусиным пером, слизывал с его кончика извлеченные из дыр в зубах остатки пищи и, морщась, проглатывал их. Перед глазами он держал свиток пергамента и делал вид, что внимательно изучает написанное, хотя, если посмотреть на бегающие глаза фельдмаршала, становилось ясно, что пергамент его нисколько не интересует. Время от времени Клаузевиц снимал парик и лениво почесывал розовеющую макушку.
— Да-с! — совершенно неожиданно он обратил внимание на полковника.
— Гм-гм, — сказал полковник, — видите ли, господин фельдмаршал, диспозиция…
Полковник произносил первое, что приходило в голову. Вообще-то он пришел к фельдмаршалу с докладом, но впопыхах определил доклад в один из карманов мундира и совершенно запамятовал в какой. Пока Клаузевиц ковырял в зубах, полковник, стоя по стойке «смирно», сосредоточенно думал, куда мог подеваться доклад. То, что фельдмаршал потребует его, не вызывало сомнений. Если нет самого доклада, надо вспомнить хотя бы, о чем в нем говорится. Но, как назло, ни единой строчки оттуда полковник вспомнить не мог. Багровея от чрезвычайного умственного усилия, он тем не менее изучал кончик пера фельдмаршала, пытаясь определить, что же его милость ел на ужин. Когда же наконец его высокопревосходительство соизволил обратить на полковника внимание, тот почувствовал, как его кожа брызнула потом. Надо было как-нибудь выпутываться.
— Диспозиция, — повторяет полковник.
— Так, — задумчиво говорит фельдмаршал.
Некоторое время полковник просто вращает глазами, морщит лоб, затем выдавливает:
— Интендантство, а также обмундирование…
— Так! Именно так! Превосходно! — восклицает Клаузевиц, встает и начинает расхаживать вокруг застывшего полковника. — Что еще имеете сообщить?
— Э-э-э… Гм… Э-э-э-э-э…
— Свои соображения оставьте при себе! — Клаузевиц грозно топает ногой. — Вы…
Испуганный полковник внезапно прерывает начинающуюся гневную филиппику маршала.
— Инфантерия! — восклицает он.
— Ну и?…
— Это… как его…
— Вспоминайте, вспоминайте…
— Ретирада? — делает предположение полковник.
— Какая, к черту, ретирада? — гневно кричит фельдмаршал. — Вот этого не надо! Не надо! Слышите, вы?!
Ни в коем случае! Что у вас еще? — сухо и гневно спрашивает он.
— Гм-гм… кхе-кхе-кхе…
С ужасом, наблюдает полковник за гневно прищуренными глазами Клаузевица.
— Полковник, а где ваш доклад?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79