Без особого приказа сюда никто не заходил. Тадамото не позволил страху перед привидениями завладеть его в высшей степени рациональным умом. Выставив перед собой руку, он пересек зал и только потом чуть-чуть приоткрыл лампу. Полковник глубоко вздохнул, чтобы расслабиться, но вместо этого набрал в легкие пыль заброшенного помещения. Казалось, что воздух наполняли запахи прошлого.
Тадамото раздвинул створки ширмы и вышел в большой коридор. Он спешил уйти отсюда, избавиться от призраков Ханамы. Свет лампы выхватывал картины на стенах, а также изящные резные орнаменты из дерева и камня. Представители династии Ханама обладали куда более тонким вкусом, чем их преемники. Изобразительное искусство эпохи Ханама сочетало в себе простоту и изысканность, умелое обращение с цветом, тогда как от придворных художников Ямаку столь кропотливой работы не требовалось.
Тадамото подошел к широкой лестнице, которая вела на следующие три этажа, на миг замер и прислушался. Вокруг было темно и тихо.
Он шагал по ступеням и думал о прекрасной танцовщице. Как она отыскала это место? Видел ли ее кто-нибудь? Не боялась ли она? Перед глазами Тадамото встал ее образ, вспомнилось прикосновение ее ладони к его руке.
Поднявшись на два этажа, он свернул в коридор. Лампа отбрасывала мягкий свет на стены и пол. Наконец полковник приблизился к высоким дверям, украшенным богатой резьбой и позолотой, с рельефными изображениями Привратников — великанов, которые защищали святилище от вторжения злых духов. Одна из створок была чуть приоткрыта. Тадамото протянул руку, взялся за бронзовую ручку и потянул дверь на себя. Створка начала открываться, но потом остановилась. Он потянул сильнее; дверь подалась, затем снова застыла на месте.
— Кто смеет тревожить сон высочайших особ? — раздался в темноте свистящий шепот.
Тадамото отпустил дверь, и она с глухим стуком захлопнулась.
— Тадамото-сум? — позвал его голос — женский голос.
От облегчения он чуть не засмеялся.
— Да. Осса-сум?
Дверь распахнулась, и в неверном свете лампы Тадамото увидел прекрасную сонсу, отступившую внутрь святилища.
— Я… я боялась, что вы не придете, — прошептала она.
— Я не мог упустить возможность повидаться с вами, — ответил Тадамото и снял колпак с лампы.
Осса была одета в роскошное кимоно из тончайшего шелка, лазурного, точно утреннее небо, с узором в виде облаков. Пояс и нижнее кимоно были золотыми. Казалось, что старинное золото богато украшенного ботаистского алтаря мерцало отраженным от ее наряда сиянием, как будто она тоже была частью этого священного места — жрицей, Посвященной сестрой на Тайном Пути. Плавным, скользящим шагом девушка отошла назад и остановилась в центре семигранника, заключенного в круг.
— Говорят, что братья танцуют внутри знаков, подобных этому, и черпают в них тайную силу, — неожиданно сказала Осса.
Сонса начала двигаться, повторяя текучие, легкие движения, которые монахи-ботаисты использовали в боевых позициях, хотя в ее исполнении они выглядели по-иному. Осса танцевала. В полумраке святилища она медленно повернулась, ее руки затрепетали, изображая сопротивление и одновременно призыв. Она влекла, соблазняла, пробуждала в Тадамото чувства, прежде им неизведанные. В последнем па девушка грациозно преклонила колени и, опустив глаза, неподвижно застыла.
Наконец она подняла голову и с напускным спокойствием сказала:
— Я потеряла расположение нашего императора, Тадамото-сум.
Молодой полковник не нашелся с ответом. Он шагнул к сонсе, но что-то в ее взгляде остановило его.
— Разве справедливо, что я больше не смогу танцевать?
— Зачем вы так говорите? Вы — лучшая сонса всей империи!
— Это не имеет значения, если своими выступлениями я навлеку на труппу гнев Сына Неба, — произнесла она без эмоций, констатируя очевидное.
— Гнев? Глядя на ваш танец, император не испытывает ничего, кроме наслаждения.
Танцовщица вздохнула.
— Боюсь, что скоро все изменится, Тадамото-сум. Кроме того, его новая фаворитка не захочет меня видеть, это ясно, как день.
Вполне возможно, мысленно согласился с ней Тадамото. С другой стороны, император так заботится о ее благополучии… Неужели он запретит ей танцевать, зная, что в этом все ее счастье?
— Император так восхищен вашим… талантом, что не позволит вам оставить сцену. А если и не так — хотя я уверен в обратном, — кроме императорского дворца, есть другие места, где можно танцевать.
— Если бы речь шла только о дворце, я бы не тревожилась, но мы говорим о столице, о всей столице и, возможно, о ближайших провинциях. Меня ждет изгнание на север или на запад… — Она покачала головой. — После стольких лет обучения как я могу смириться с этим?
Яку Тадамото встал на колени рядом с ней.
— Вовсе не обязательно, что вас ждет такая судьба, Осса-сум. Император щедр к тем, кто ему предан. Мы, Яку, убедились в этом. — Он осторожно коснулся ее рук, и Осса ответила на прикосновение. — Если вы не сочтете это дерзостью с моей стороны, в подходящий момент я поговорю с Сыном Неба от вашего имени.
Танцовщица подняла глаза и посмотрела ему в лицо, а потом он почувствовал, как она взяла его за руки, затем легко — так легко, что он даже не понял, не почудилось ли ему это, — привлекла его к себе и поцеловала его ладони.
— Вы — человек чести, Яку Тадамото-сум. Я была юной дурочкой, которая поддалась на соблазны и обещания императора. — Сонса приложила его ладони к своему лицу, и, ощутив бархатистость ее кожи, Тадамото затрепетал. Желание его росло, и он чувствовал, что слабеет. Тадамото наклонился и несмело поцеловал ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157