Слуги водрузили подносы на подставки рядом с маленьким столиком, разделявшим братьев. Затем Яку жестом приказал слугам удалиться, так как это был традиционный прощальный обед, на котором не допускалось присутствие посторонних.
Трапеза состояла из самых простых блюд, каждое из них символизировало надежды, которые сидящие за столом связывали с дорогой.
Тадамото поднял свою чашу и произнес:
— Желаю, чтобы на пути ты встретил только добрых людей, брат.
Яку также поднял чашу.
— Я тронут твоей заботой, Тадамото-сум. Желаю и тебе побольше приятных спутников.
Братья выпили вино, снова подняли чаши за здоровье друг друга и поставили их на столик. — Император оказал тебе большую честь, брат, предоставив одну из лодок высочайшей семьи, — промолвил Тадамото хорошо поставленным голосом и одновременно принялся разливать по чашкам первое блюдо — бульон, приготовленный из редких и очень ароматных грибов.
— Правильное понимание чести — одно из твоих достоинств, Тадамото-сум, — кивнул Яку и пригубил вино. Крошечные капельки напитка повисли на концах его роскошных усов. — Будь наш отец жив, он бы гордился тобой. Блестяще образованный ученый, наперсник императора, мужчина, чьего внимания ищут первые красавицы страны, и при всем этом ты почитаешь старших и хранишь исключительную преданность семье. Он действительно бы гордился тобой, мой младший брат.
Тадамото ответил легким кивком, скромно принимая похвалу.
— Благодарю тебя, брат, ты слишком добр ко мне, особенно для человека твоих талантов и твоего положения. — Тадамото поставил чашку с супом перед Каттой. — Да пребудет с тобой в пути тепло семейного очага.
Яку также кивнул в знак признательности.
— И пусть тепло нашего дома согреет тебя в мое отсутствие.
Тадамото, в свою очередь, поклонился, и братья ненадолго замолчали, отдавая должное еде. Снаружи послышались выкрики торговца рыбой, который проплывал мимо, как обычно, предлагая свой товар.
— Катта-сум, я не забыл, что именно твоими усилиями род Яку вышел из безвестности и обрел благосклонность императора. — Тадамото посмотрел брату в глаза. — И свое нынешнее назначение ты получил благодаря верной службе. Наш император мудр, он знает о твоих неустанных трудах. В своей мудрости он как никто иной хорошо понимает, насколько полно твои старания отвечают его целям. — Тадамото выглянул в щелочку чуть приоткрытых сёдзи, как будто его вдруг заинтересовали окрестные виды. — Чернь, которая склоняется перед тобой, не сознает, что ты трудишься не покладая рук, Катта-сум. Они не понимают, что значит подняться над собой, обрести власть. Глупцы из простонародья связаны суевериями и страхом, они считают, что существуют на этой земле по воле богов и даже не мечтают о том, чтобы возвыситься и познать изысканные удовольствия; не представляют, что значит обладать прекрасной женщиной из знатного рода. Однако же в общем и целом они не испытывают недовольства и благодарят богов за то, что имеют. — Тадамото поднес ложку с дымящимся бульоном ко рту и не спеша выпил его, смакуя пряный вкус. — Не всякий постоянно желает большего, Катта-сум. Многие счастливы уже тем, что живы, а дозволение служить императору стало бы для них пределом желаний. Когда императорская барка проплывает мимо них, они почтительно кланяются — охотно и не тая обид.
— Между нами есть одно различие, Тадамото-сум. Бить поклоны — не самое любимое для меня занятие.
— Это очевидно, брат.
— В отличие от простого люда я не боюсь гнева богов и не испытываю неуверенности в своих силах. Я просто протягиваю руку за тем, что мне нужно, — такова моя натура, и благодаря этому все Яку поднялись вместе со мной. — Яку Катта допил бульон и начал раскладывать по пиалам второе блюдо — лапшу под острым соусом из болотных кореньев.
— Все верно, Катта-сум, ты стяжал славу для нашей семьи, этого отрицать нельзя. Но что ты принесешь нам теперь? Разве недостаточно того, что ты стал правой рукой императора? Разве мало тебе подняться до третьего ранга, имея все шансы дослужиться до второго и даже, возможно, рассчитывать в будущем на титул? Я не понимаю тебя, Катта-сум. Неужели в наших жилах течет одна и та же кровь?
Яку прервал приготовления и положил свои крупные руки на колени. Он выглядел совершенно невозмутимым, как будто разговор шел о погоде или очаровании весенних пейзажей.
— Этим же вопросом часто задавался и я. Лично для меня верность роду всегда будет превыше страсти к женщине, особенно если эта страсть ставит под угрозу положение Дома. — Яку снова занялся посудой и поставил пиалу с лапшой и дымящимся соусом перед братом.
Тадамото словно и не заметил.
— Вот как. А переписка, которую ты держишь в тайне, не угрожает нашему Дому? Рад слышать. Знаешь, что думает по этому поводу император?
— Моя переписка может быть связана с чем угодно, только не с риском для Яку. В конце концов, дама, о которой идет речь, свободна в своем выборе и не привязана к мужу… или любовнику. Что до императора — признаться, мне непонятно его внимание. Не представляю, как подобный пустяк мог заинтересовать Сына Неба.
От пламени светильника Тадамото зажег ароматическую палочку и поставил ее в серебряную курильницу.
— Да благословит Ботахара твой путь, брат, — тихо сказал он.
Оба Яку подняли чашки с вином и приступили ко второму блюду.
— Меня тоже удивило, — продолжил Тадамото как ни в чем не бывало, — что император упомянул об этой переписке в беседе со мной. Может быть, его любопытство разжег тот случай на канале с княжной Нисимой, кто знает? Впрочем, не важно; я заверил императора, что, по моим сведениям, ты больше не встречаешься с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157