Она, не останавливаясь, бежала по пустынному городу и свернув на свою улицу вдруг неожиданно наткнулась на Сфагама, который медленно шёл по направлению к дому.
— Что, кончилось уже?
— Нет… То есть, да… уже… почти… Я там больше не могу… Я так за тебя боялась… Он сильно тебя… мечом?
— Настолько, насколько я ему позволил.
Ламисса схватила руку монаха и сжала её что есть силы.
— Мне больно, — улыбнулся он.
Совсем перестав сознавать, что делает, Ламисса обхватила руками шею Сфагама. В следующий момент он как никогда ясно понял, что имеют в виду провинциальные поэты, когда сравнивают поцелуй с затягивающим омутом, а женскую страсть с бурным водоворотом, в который проваливается мужчина. «А я ещё смеялся над этими затасканными метафорами. Поистине, от повторений истина не меркнет.» — подумалось ему. Но Ламисса была сильна. Исходящая от неё жаркая волна, как ветром вымела из его сознания все мысли и не позволяла им вернуться вновь.
— Гембра тебя убьёт. — Проговорил Сфагам с трудом переведя дух.
— Ну и пусть, — прошептала в ответ Ламисса, не в силах разжать объятья.
Они медленно пошли к дому. Из-за угла навстречу им высыпала группа ряженых, спешащих в центр города к началу праздника.
— Эй, Ламисса, я тебя знаю, — резким гортанным голосом пропищал один из них.
Женщина обернулась и приблизилась к незнакомцу.
— А я тебя, не помню. Ты кто?
— Знаю, знаю. Ещё как! — бледная улыбающаяся маска с длинным носом полетела на землю, открывая другую печальную с длинной накладной бородой. Ламисса невольно протянула руку к маске, но та уже свалилась сама, заставив женщину отшатнуться. На неё в упор смотрела ярко красная ослино-птичья и несомненно настоящая физиономия.
— Чего испугалась? Давай, не робей! И времени не теряй! Сегодня твой день. А там — видно будет! — Длинный раздвоенный язык высунулся и сплёл игривую фигуру перед самым лицом Ламиссы. Огромный жёлтый глаз подмигнул и вся компания как-то неожиданно быстро скрылась за углом.
— Кто они? А? Я их не знаю…
Сфагам взял ошарашенную Ламиссу за руку и заглянул за угол.
Никого.
— Пойдём в дом, сказал он, — хватит на сегодня впечатлений.
А по улицам уже двинулись карнавальные процессии. Праздник начинался.
Глава 21
Алвиурийская империя существовала уже почти две тысячи лет. Чего только не было в её долгой истории! Бесконечные войны с многочисленными соседями, затяжные смуты и тревожные годы безвластья, набеги кочевников и жестокие схватки сатрапов, народные волнения и опустошительные эпидемии — все эти события, оставляя глубокие шрамы на теле страны, неизменно излечивались временем. Казалось, ничто не способно выбить империю из колеи вечного возвращения к установленному порядку. Отстраивались заново сожжённые и разрушенные города и деревни, вновь возделывались заброшенные поля, а главное, неизменно восстанавливалась священная власть императора, а это означало, что жизнь продолжала течь в согласии с волей богов. Более того, переживая очередное лихолетье, Алвиурия поднималась окрепшей и набравшейся нового опыта. Древняя столица — Канор, извечная резиденция императорского дома, — по-прежнему была недосягаема для врагов, одновременно подавляя и притягивая ближних и дальних соседей своей пышностью и величием.
На границах установилось почти ничем не нарушаемое спокойствие. Варварская окраина была приручена. За долгие века общения с империей полудикие кочевые племена осели на прилегающих к границам землях и, служа сатрапам приграничных провинций, вместе со знаниями и вожделенными товарами, приходящими из Алвиурии, постепенно впитывали правильный и благородный жизненный порядок. Так купцы, чиновники и, конечно же, искусные столичные дипломаты сделали то, что не было под силу воинственным правителям и их полководцам — нашествия дальних варваров или армий соседних государств вязли в поясе прирученной полуварварской окраины, как правило, не доходя до границ самой метрополии. Другие же направления надёжно прикрывала регулярная императорская армия и флот.
Откуда же черпала силы Алвиурийская держава?
Согласно древнему преданию, с детства известному каждому жителю страны, первый великий вождь и патриарх алвиурийского народа Вэйнир привёл тогда ещё немногочисленное и уставшее от скитаний в поисках места обитания племя к горе, названной позднее Аргренд. Эта небольшая гора стояла особняком, странным образом возвышаясь среди невысоких, покрытых лесами холмов, недалеко от широкой реки, получившей имя Утаур.
В расщелинах горы Вэйнир, ведомый внушённым богами знанием, обнаружил необыкновенную пещеру. Череда подземных коридоров, узких проходов и просторных гротов, украшенных огромными сталактитами и каменными столбами с причудливо оплывающими формами, заканчивалась огромным подземным залом. Из его дальнего конца струился необыкновенный зёлёно-голубой свет. Он казался поначалу неярким, но когда патриарх и следующие за ним люди немного приблизились, огонь их факелов померк, поглощённый холодным сиянием. Отверстие, излучавшее свет, было величиной в три человеческих роста в высоту и два в ширину. Края его обрамляла правильной формы полукруглая арка, вытесанная из единого монолита неизвестной породы. На её безупречно гладкой поверхности были выбиты изображения семи фигур — точки, прямой, круга, треугольника, квадрата, креста и спирали.
Только самому Вэйниру было дано вплотную приблизиться к арке. Остальные же были остановлены неведомой и непреодолимой силой, исходящей из отверстия. Остановившись у самой черты света, патриарх обернулся назад и повелел сопровождающим вернуться к племени и передать его слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116