Несколько предпринятых окруженными вялых попыток осуществить прорыв закончились полным крахом, лишь увеличив число погибших.
Бой продолжался шесть часов, в том числе пять в окружении. Продержись имперские солдаты еще полчаса, у кочевников кончились бы стрелы, и им пришлось бы отступить, но, конечно, они этого не знали. Командир объявил о капитуляции, и его люди ушли, оставив на поле боя двенадцать сотен погибших.
Через пару дней на поле битвы случайно забрела группа любителей поживиться чужим добром. Опомнившись от изумления, они набросились на мертвецов и на протяжении двух дней сдирали с тел стальные доспехи и загружали трофеи на повозки. Весь этот груз был продан одному дельцу в Ап-Идрасе за невероятные – для продавцов – деньги. В свою очередь смышленый старьевщик столкнул доспехи в ближайший имперский арсенал в Ап-Оуле, заработав в полтора раза больше и наглядно продемонстрировав, что даже трагедию можно превратить в коммерческий успех.
– Мы победили, – повторил Темрай, когда Куррай закончил свой рассказ. – Удивительно.
– Не так уж и удивительно, – возразил Куррай. – И, пожалуйста, не думай, что все наши проблемы закончились, потому что это не так. Не хотелось бы тревожить тебя без особой надобности, но, надеюсь, ты понимаешь, что все, кому за последние полторы сотни лет удавалось нанести поражение Империи, были уничтожены. Речь идет о целых народах. Они очень огорчаются, когда проигрывают. По-моему, у ипакриан была такая поговорка: лучше быть разбитым Империей, чем победить ее.
Темрай кивнул.
– Спасибо большое, – сказал он. – Ты хочешь сказать, что еще одна победа, и мы можем считать себя покойниками, так?
Куррай неуверенно пожал плечами:
– Я лишь хочу, чтобы победа не вскружила нам голову, Вот и все. И нам необходимо помнить, что более могущественного противника, чем Империя, быть не может.
– Хорошо, мне все понятно, – сказал Темрай.
К этому времени сон уже улетучился, и возвращаться в постель было бесполезно. В других обстоятельствах, более нормальных, он бы, конечно, стряхнул остатки депрессии: поднялся, походил туда-сюда, занялся чем-нибудь, но сейчас ему было не до этого. Тилден рядом не оказалось, – жена осталась с женщинами и детьми на другой стороне пролива, среди руин Города. Чем более овладевало Темраем беспокойство, тем сильнее болело колено. В конце концов ему надоело притворяться перед самим собой, и он окликнул часового.
– Иди и разбуди кого-нибудь. Мне скучно.
Часовой ухмыльнулся и ушел, а вернувшись через какое-то время, привел с собой двух заспанных членов совета, выбранных, по-видимому, наугад, – Джодукая, отвечавшего за транспортное подразделение, и Терская, заместителя главного инженера. Часовой отсалютовал вождю и возвратился на свой пост.
– Темрай, сейчас же середина ночи, – укоризненно заметил Джодукай.
Вождь хмуро посмотрел на него:
– Ничего не могу с собой поделать. А что те двое с Острова – старик-колдун и мальчишка…
– Островитяне? – Джодукай озадаченно почесал затылок. – Извини, я что-то не понимаю.
– Мы захватили пару островитян, блуждавших где-то у южной границы, – объяснил Темрай. – Они сказали, что их корабль разбился о скалы, что им хочется вернуться домой, но я заподозрил в них шпионов и приказал доставить сюда.
– Почему я? – спросил Джодукай.
– Потому что ты уже встал и оказался под рукой. Все остальные спят.
Джодукай вздохнул:
– Сразу видно, что тебе лучше. Как было хорошо, когда ты умирал, и все могли спокойно выспаться.
Чуть позже он возвратился с двумя островитянами, Геннадием и Теудасом Морозином.
– Морозин, – повторил вождь. – Это ведь перимадейское имя, если я не ошибаюсь?
Юноша промолчал.
– Да, – ответил старик. – Мы оба родились там, в Перимадее. Он мой племянник.
Темрай задумался.
– А Геннадий? Это имя откуда?
– Я взял его, когда вступил в Перимадейский Орден, у них такая традиция: принимать заимствованные имена, чаще всего берут кого-то из великих мыслителей прошлого. При рождении меня назвали Теудас Морозин.
Темрай удивленно поднял бровь.
– Так же, как и его?
– Да, видите ли, Морозин – это фамилия, а имя Теудас часто встречается в нашей семье. Переходит из поколения в поколение, если вы понимаете, о чем я говорю.
– Не вполне, – признал вождь, потирая подбородок. – Мне видится в этом недостаток воображения.
– Как и в том, чтобы добавлять ко всем именам окончание «ай», – возразил Геннадий. – Просто мы делаем это так, как делаем, а вы – по-своему.
Темрай медленно кивнул:
– Раньше вы были перимадейцами, теперь – островитяне. Понимаю. Наверное, здесь вам не очень-то… удобно.
Геннадий улыбнулся:
– Ему – да. Что касается меня, то я философ, поэтому меня такие вещи не беспокоят.
Темрай подавил зевок – вполне настоящий, хотя и рассчитанный.
– Наверное, вы правы. И чем же занимался философ, блуждая по нашей территории?
– Мы потерпели кораблекрушение.
– Понятно. По пути… куда?
– Мы шли в Шастел.
Геннадий вдруг осознал, что не может вспомнить, какие отношения у кочевников с Орденом; на ум ничего не приходило. Если плохие, то из-за чего? Если нет никаких, то почему? Впрочем, как ни рассуждай, но рассуждения не заменят знаний. Впрочем, Темрай, похоже, не заметил его замешательства.
– Могу ли я полюбопытствовать, зачем вы направлялись в Шастел?
– Я живу там.
– Неужели? Мне показалось, что вы островитяне.
– Да. Я гражданин Острова.
– Вы гражданин Острова. Родились в Городе, живете в Шастеле и у вас два имени. Должно быть, иногда это создает проблемы.
– Да, конечно, – ответил Геннадий. – Но ведь я, кажется, упомянул, что у меня философское отношение к жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182