Возможно. Если так, я увижу часовых и вернусь. Но это маловероятно. Если бы они открыто бродили вокруг, зажигали костры, мы бы уже услышали об этом от местных жителей. По-моему, я знаю, кто там.
— Твой брат? — Бардас кивнул.
— Или кто-нибудь совершенно безвредный. В любом случае жди здесь и помни: Эйтли Зевкис. Понятно?
— Да, — ответил мальчик. — А можно мне с тобой?
— Нет. Оставайся здесь. Будь внимателен. — Он протянул руку, взял с тележки лук и колчан с короткими красными стрелами, посмотрел на них и положил назад. — К черту. Я не могу попасть в цель и при свете дня, не говоря уже о темноте, как сейчас. Так мне и надо.
Он тихонько обошел вокруг сарая и подошел к навесу для хранения дров. К счастью, Бардас знал каждый закоулок в своем дворе и мог спокойно ходить с завязанными глазами. Он осторожно открыл дверь так, чтобы петли не заскрипели. Ничего не было видно, но он нашел нужную вещь на ощупь: топорище отлично подходило к ручке топора, свисавшего с крючка.
Он не знал, почему так злится. Если незваный гость — Горгас, следовало бы радоваться предупреждению. В своем нынешнем состоянии он бы набросился на брата, не раздумывая, а учитывая, что тот наверняка намного лучше вооружен, это было бы большой ошибкой. Выигранное время совсем не изменило Бардаса, он только успел выбрать оружие, но не успел остыть. И это было странно. Он столько лет убивал за деньги, что теперь не мог представить убийство просто так, бесплатно. Такой ярости Бардас не ощущал с тех пор, как прибыл на Скону и поговорил с Горгасом и Ньессой. Он смог удержаться в рамках вежливости и ясно дал понять обоим, что хочет находиться от них как можно дальше.
С тех пор ничего особенного не случилось. Они оставили его в покое, как он и просил. Пару раз он отсылал назад гонцов с деньгами, одеждой и продуктами, Горгас понял намек и больше никого не присылал. В последнее время Бардасу удавалось несколько дней не вспоминать о существовании родственников. Он старался, очень старался не думать о них, хотя и понимал, насколько искусственно все это: его жизнь простого ремесленника, который зарабатывает на хлеб честным трудом, делает луки такого высокого качества, что закупщики оружия платят огромные деньги… Даже несмотря на иллюзорность всего происходящего, он верил, что сможет прожить, рассчитывая только на свои силы. Мозг послушно принимал требуемое положение — как лук, когда его гнут.
Интересно, как это происходит? Бардас вспомнил старую пословицу о том, что готовый лук на девять десятых сломан. Наверное, сейчас ему надо сломаться и послать все к чертям, но почему-то он не мог. Видимо, дело в том, что он понимал, насколько поверхностна иллюзия, как легко ее разрушить, достаточно лишь войти в дом и зажечь огонь. В Перимадее у многих домов не было хозяев, потому что некоторые не оставляли после себя наследников или уезжали за границу и не возвращались; чтобы показать, что именно ты являешься хозяином собственности, следовало вести себя так, как будто дом твой: покупать мебель, белить стены, стирать занавески или просто зажигать огонь в камине. Он бы ни слова не сказал, если бы незваными гостями оказались алебардщики, даже если бы они спалили весь дом, ведь они не претендовали бы на его собственность. С Горгасом все по-другому. Бардас достаточно времени провел в суде Города, чтобы знать, как поступают в таких ситуациях.
Может, просто воры?.. Боже, как я надеюсь на это.
Он знал, какой гвоздь в ставне свободно болтался, потому что был вбит в прогнившее дерево. Ручка топора между ставней и оконной рамой послужила рычагом, достаточно было осторожно нажать, чтобы гвоздь вышел легко и бесшумно. Из меня получился бы отличный вор. Взламывать запоры я умею. И уже пробираюсь сюда, как будто в чужой дом.
Когда ставня распахнулась, Бардас досчитал до десяти, прежде чем осторожно открыть ее, а потом — до двадцати, прежде чем шагнуть во тьму кладовой. Несмотря на все предосторожности, он забыл об одной вещи, но тут же вспомнил, как только наткнулся на что-то сухое, похожее на кожу. Вездесущие кролики, с которых он содрал шкуру и повесил сушиться. Бардас медленно выдохнул, постепенно успокаиваясь и пытаясь вспомнить, где именно находится дверная щеколда. Оставлять следы кроличьей крови в своем собственном доме — да, в моем, черт побери! — было не очень хорошей идеей.
Бардас еще раз досчитал до двадцати и осторожно приоткрыл дверь. Точно, бледно-оранжевый свет исходил из главного камина. Он начал чувствовать себя ужасно неудобно, словно дом предал его, словно дом оказался шпионом Горгаса, а он об этом только что узнал. Словно застукал жену с любовником. Бесполезно разыгрывать спокойствие. Особенно теперь, когда он буквально чувствовал в воздухе запах брата, подобно тому как пахнет чужое масло для волос на подушке. Во всем теле пульсировало непреодолимое желание взмахнуть топором и разрубить его череп, как старое дерево (только рубить дерево нужно, зная, где его слабое место). Бардас просто не мог выкинуть эту мысль из головы, проигнорировать, как переполненный мочевой пузырь или пустой желудок.
Тут мы и сровняемся, я наконец окажусь на одном уровне с ним. Или, может, он меня победит. Не важно. Какая разница, чем все кончится? Главное — пройти через это.
Он расслабился, выпрямился и набрал в легкие побольше воздуха. Нет на свете причины, по которой он должен крадучись идти по своему собственному дому. Бардас положил руку на дверь и толкнул ее вперед.
Горгас сидел на стуле перед камином, спиной к нему. Пару широких плеч венчал маленький лысый череп. Он развернулся и одновременно встал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147