— Ньесса, ты что, вообще ничего не понимаешь в войне? Или ты просто закрываешь на нее глаза, надеясь, что она исчезнет сама по себе?
Посмотри на это с другой точки зрения. Чем слабее мы становимся, тем сложнее нам заниматься торговлей, что означает снижение доходов и дальнейшее сокращение бюджета. Нельзя вести войну в лучших традициях счетной палаты, эти правила здесь не срабатывают.
— Глупости, — ответила Ньесса. — Вся наша жизнь — война. В той или иной степени. Мы воюем с чужими банками. Просто нынешняя война идет в трех измерениях, а не в двух.
По иронии судьбы первый корабль, приплывший на Шастел, назывался «Репрессалия», несколько дней спустя к нему присоединились «Бабочка», «Истинная добродетель», «Возвращение» и «Равная мера». Экипаж состоял из островитян и иностранцев, и первое, что они сделали, это принесли свою каперскую жажду в обычно тихие и уютные постоялые дворы на Шастеле.
Единственным исключением был корабельный гардемарин с «Возвращения». Он дошел до средней калитки, поднялся по ста пятнадцати ступенькам в крытую аркаду и остановился, чтобы спросить, как пройти к факультету прикладной философии. Человек, показавший ему дорогу, был озадачен необычным сочетанием третьесортного оружия, аккуратно подстриженных, коротких седых волос и акцентом образованного перимадейца, но ему совсем не хотелось вмешиваться, поэтому он ничего не сказал. Незнакомец, которому удивительным образом удалось подняться по лестнице, даже не запыхавшись, вежливо его поблагодарил и бодро зашагал к зданию факультета, оставив озадаченного шастелца наедине со своими размышлениями.
У ворот факультета перимадеец снова остановился и спросил швейцара, где найти доктора Геннадия.
— В разных местах, — ответил тот. Как большинство швейцаров на Шастеле, он был отставным парламентским приставом, вполне способным узнать пирата с первого взгляда, и алебарда, стоящая около стены, явно была не просто сувениром. — Сначала скажите, что вам от него нужно. Потом посмотрим.
Перимадеец улыбнулся.
— Конечно. Я его кузен. И конечно, — продолжал он, прежде чем швейцар успел открыть рот, — вы не поверите мне на слово, поэтому я останусь здесь, под вашим присмотром, а вы пошлете к доктору мальчика с просьбой уделить свободную минутку для Олибраса Морозина.
Мальчика сразу же послали. Через пару минут он вернулся, с трудом поспевая за доктором Геннадием, который развил буквально феноменальную скорость.
— Олибрас? — выдохнул он, облокачиваясь на перила. — Ты ли это?
— Привет, Тюдас, — ответил незнакомец. — Ты, кажется, поправился, не так ли? Немудрено, прошло уже тридцать лет.
Геннадий остановился и набрал в легкие побольше воздуха.
— Значит, ты жив?
— Как видишь. И ты тоже. Я всегда говорил, что если мы проживем достаточно долго, то в конце концов у нас появится что-нибудь общее. Пригласи меня зайти — или выгони, пока этот швейцар не испепелил меня огненным взглядом.
— Я… конечно, проходи.
Геннадий кивнул швейцару, тот кивнул в ответ и удалился, как пес, которому не разрешили кусать гостей на субботнем обеде.
— Сюда, Олибрас, рад тебя видеть.
— Правда? — пожал плечами Олибрас. — О вкусах не спорят. Я что-то не припоминаю, чтобы мы в прошлом сильно любили друг друга.
Геннадий недовольно скривился.
— Хорошо, — сказал он, — но сегодня утром я еще считал, что у меня не осталось семьи, а теперь откуда ни возьмись появился ты.
— Верно, — откликнулся Олибрас. — Кстати, а что за смешное имя? Когда мы встречались последний раз, ты был старым добрым Тюдасом Морозином. Полагаю, это как-то связано с магией.
— Магия тут ни при чем, — недовольно начал Геннадий, потом снова вздохнул и заговорил более спокойно: — В нашем Ордене была такая традиция: когда достигаешь определенного статуса, тебе присваивается новое имя. Геннадий был вторым патриархом в Городе, и так как я всегда восхищался…
— Понял, — перебил Олибрас. — Хвастовство, другими словами. Ну, тебе повезло. Приятно думать, что ты добрался почти до самой вершины этого муравейника, прежде чем он перестал существовать.
Геннадий остановился и смерил его ледяным взглядом. Кузен никак не отреагировал.
— А как у тебя дела, Олибрас? Кажется, неплохо? — Олибрас засмеялся и покачал головой.
— Вовсе нет. Самое лучшее, что я могу сказать о себе, — я не пал под градом неудач, а грациозно опустился на дно, В это время в прошлом году у меня был собственный корабль, плавающее хранилище для угля. Но однажды он просто развалился, умер от старости и разрушений, и теперь я солдат-пехотинец на корабле. В моем-то возрасте! Единственным утешением служит мысль о том, что у меня не было никаких талантов, которые я не успел реализовать.
Геннадий открыл дверь своего кабинета и жестом пригласил брата внутрь.
— Ты выглядишь на удивление подтянутым и здоровым.
— О, так оно и есть, — сказал Олибрас. — Одно из преимуществ необходимости работать, чтобы прожить. Мало еды, много свежего воздуха. — Он огляделся, выбрал самый удобный стул и сел. — Найдется что-нибудь выпить?
— Вино или сидр? — предложил Геннадий.
— Вино с медом и корицей, если есть. Мы в прошлом месяце купили ужасное пойло и никак не можем допить. После него несколько дней зубы болят.
Геннадий вздохнул и растер последние полдюйма корицы.
— Значит, вот чем ты занимаешься? Приобретаешь вещи?
— Продолжай, — сказал Олибрас. — Можешь сказать слово на букву «П». Я не возражаю.
— В принципе пиратство — почетная профессия. Все зависит от того, кого ты грабишь.
Олибрас покачал головой.
— Любого, кто не успеет убраться с дороги, — печально ответил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147