Впереди вставала луна — та же луна, что светит и на Земле, уже начавшая убывать. Грифон теперь летел совсем низко, и Бидж были видны свежие разломы и трещины в каменных склонах холмов; над ними четкая линия отмечала уровень воды: всего несколько месяцев назад здесь плескались волны озера.Серебряный летел к одинокому холму посреди долины. С многочисленных скал на его вершине светили костры. Время от времени свет заслоняли движущиеся фигурки, крошечные и беспокойные. Они суетились вокруг кучи хвороста.Потом Бидж поняла, что расстояние ее обманывает: холм оказался горой, куча хвороста — нагромождением бревен, маленькие фигурки — грифонами и химерами.Сложенное из бревен гнездо было широким и неуклюжим — гигантский грачевник для сумасшедших грачей. Бревна были опутаны ветвями, камышом, обмазаны глиной. Гнездо занимало почти всю вершину горы.По гнезду сновали возбужденные кричащие химеры; их окружали озабоченные грифоны.На каменных выступах горели огромные костры, дым от них иногда делал луну смутным пятном в небе. Грифоны подбрасывали в огонь поленья и хлопали крыльями, чтобы раздуть пламя. Искры разлетались в стороны, как кометы, и столбы огня семи-восьми футов высотой освещали гнездо.
Громкий писк и разбегающиеся во все стороны крысы приветствовали вновь прибывших, когда Серебряный опустился на край гнезда. Бидж сделала несколько шагов, растирая плечи и внимательно глядя под ноги. Бревна и ветки были скользкими…Некоторые сучья начали расползаться. Это оказались сороконожки длиной в фут, проворно передвигающиеся пиявки, огромные высоко прыгающие блохи, клещи. Некоторые из клещей, напившиеся и медлительные, достигали размера теннисного мячика.— Химеры живородящие или откладывают яйца? — ошарашенно спросила Бидж.Серебряный с отвращением показал на широкое гнездо. Когда глаза Бидж привыкли к мерцающему свету, она с трудом сглотнула и едва не поперхнулась.Грифоны окружали груду стволов и ветвей, явно избегая приближаться, если только это не было жизненной необходимостью. По всему гнезду сновали химеры, возбужденно хлопая крыльями и тыкаясь мордами в огромные яйца — крупнее страусиных, — которые были наполовину зарыты в покрывающий гнездо мусор. В воздухе стоял запах влажной гниющей древесины. Скользкие бревна были покрыты потеками жидкости и какими-то комками. Бидж прищурилась и с ужасом заметила, что некоторые из комков движутся.Она повернулась к Серебряному.— Боюсь, тут возможны осложнения.— Иначе я никогда не явился бы за тобой, — ответил тот холодно.Он тяжело дышал, разинув клюв, его грудь судорожно вздымалась. Бидж догадалась, что за один день он слетал к гнезду, обратно на Перекресток и снова к гнезду.— С тобой все в порядке? Помощь не нужна? Грифон отвернулся.— Я принес тебя сюда не ради себя. Помоги нашему молодняку.Вокруг стоял оглушительный шум: тревожные крики химер, обрывки разговоров между грифонами…И что-то еще. Бидж напряженно прислушалась: приглушенный непонятный писк где-то рядом…Она стала озираться, щурясь от дыма, пытаясь разглядеть что-либо в тусклом лунном свете и отблесках костров. Одно из яиц поблизости качалось и вздрагивало.Бидж осторожно приблизилась, внимательно выбирая, куда поставить ногу. Поскользнуться и упасть между стволами значило бы рисковать вывихом, если не хуже. Опустившись на колени, она приложила ухо к скорлупе, потом подняла яйцо, смахнув приставшие к нему перья, шерсть и помет. Наконец, пораженная увиденным, она крикнула наблюдавшим за ней грифонам:— Скорлупа слишком толстая. Малыши не могут выбраться наружу.Бидж резко стукнула по скорлупе фонариком. Несколько грифонов ахнули, Золотой в ярости взлетел, растопырив когтистые лапы. Бидж не обратила на них внимания.Прежде чем Золотой успел приблизиться, она отколупнула несколько кусков скорлупы и нажала на удивительно эластичную, но неподатливую мембрану внутри яйца. Неожиданно мембрана лопнула, и в отверстии появился маленький клюв. Бидж лихорадочно разламывала остатки скорлупы.— Что-то подобное случалось и в моем мире, — сказала она, — правда, с точностью до наоборот. Белоголовые орланы не могли размножаться — из-за наличия ДДТ в пище скорлупа их яиц стала слишком тонкой. Что-то случилось и здесь: скорлупа ваших яиц стала слишком толстой.Как фокусник, завершающий трюк эффектным жестом, она сунула руку в яйцо и вытащила влажного, задыхающегося, перепуганного птенца. Его крылышки были пуховыми и бессильными, пушистый мех торчал клочьями, глаза еще не открылись, и он вопил от страха и голода.Бидж посадила малыша на гнездо и с ужасом увидела, как грязные бревна и ветки словно ожили. Паразиты, привлеченные движением, сбегались со всех сторон.Тварь с телом сороконожки и похожей на пинцет головой поползла по лапке малыша, вцепилась конечностями ему в бок, свернулась в тугую спираль и начала ввинчиваться в кожу. Птенец завопил.Бидж, морщась, отцепила извивающуюся сороконожку и вытащила ее голову из ранки. Как ни была она закалена ветеринарной практикой, прикасаться к паразиту ей было противно; красный след, оставленный укусом на теле птенца, вызвал у нее гнев. Бидж раздавила голову сороконожки о бревно — никакого сожаления тварь у те не вызывала.Она взяла малыша на руки: теплокровные новорожденные нуждаются в другом теплом теле. Посадить его было некуда…— С ним все в порядке? — раздался взволнованный голос сзади.Конечно, «с ним» — это был юный грифон. Спрашивал о нем Золотой; он чуть не опрокинул Бидж, бросившись к новорожденному, и начал внимательно его осматривать.Детеныш-грифон неожиданно кашлянул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118