— вкрадчиво спросил Агвилла.— Я с вами, друзья мои! — воскликнул барон.— Мы видим, что ты не в огороде и не в лесу, — захихикали кентавры. — Роза-то зачем?— Я в высшем смысле! — воскликнул барон. — Я хочу сказать, что я считаю своими друзьями всех, кто за революцию и равноправие естественных людей! — напыщенно произнес Лукас.— А позвольте полюбопытствовать, что такое «естественные люди»? — без тени усмешки в голосе спросил Агвилла.— Естественные люди… это те люди, которые по естественному праву Руссо, — поспешно отвечал барон, надувая губы.— Которые по естественному праву Руссо — что? Какой глагол-то вы пропустили? — не отставал Агвилла.— Я хочу сказать, что люди имеют изначально! — краснея и надуваясь, произнес барон. — Что с самого начала времен они располагали! Цветы жизни и удовольствий, будучи сорваны, произвели кодекс естественных прав, да-с, да-с, Кодекс! мне не стыдно этого слова!Териантропы хихикали, барон ерзал на стуле.— И когда, обретаясь под сенью струй, люди осознали, да-с, осознали! — воскликнул Лукас. — Тогда пламя революции объяло и запылало!— Знатная у вас космология, барон! — одобрил человек-орел. Кентавры уже не хихикали, а вовсю гоготали, стуча передними копытами в знак великого одобрения.— Знатная… — этого слова барон явно испугался. — К знати я отношения никакого уже не имею! И не барон я никакой, а просто Лукас, можно даже товарищ Лукас.— Гусь кентавру не товарищ! — гаркнул Эмпедокл, и это вызвало новую бурю гомерического хохота в зале. Барон, и без того не отличавшийся ростом, весь съеживался, теряясь за столешницей.Впрочем, кентавры оказались народом отходчивым.— Ладно, товарищ барон, не куксись! — добродушно сказал Эмпедокл и хлопнул Лукаса по плечу, да так, что тот врезался тонкими губами в край стола и потерял молочный зуб. — Кто к нам относится, как кентавр, к тому и мы по-кентаврически относимся!И кентавры дружно поскакали в другой угол залы, где стали хватать девиц, бросать на спины, заставляя совершать с ними разного рода наезднические трюки.Рональда уже подташнивало от этой пирушки: у него было такое чувство, что он попал на церемонию венчания в курятнике и теперь пытается взгромоздиться на насест, чтобы не ударить перед курами в грязь лицом, когда появится красавец-петух во фраке.Надо было отсюда уходить — но он медлил, словно ждал чего-то.— Мне уже надоело это нелепое празднество, — признался Иегуда, словно мысли его угадал. — Может быть, пора домой, в теплые постели? В замке мне все-таки больше нравится, чем здесь.— Можно и в замок, — согласился Рональд, но тут музыканты забили в барабаны, и верхом на химере на сцену выехала танцовщица.Химера тотчас же убежала; танцовщица, спрыгнувшая с ее спины, сбросила полупрозрачное одеяние, обнажив белоснежный живот и молочные плечи.Музыканты заиграли нечто восточное, сарацинское — как ни странно, даже приятное уху. Да что там приятное — просто чарующее!Девушка выпрямила спинку и сделалась недвижна, как статуя. Граф поразился ее совершенной красоте: должно быть, и лицо ее, скрытое вуалью, было столь же прекрасно, как и тело. Только вот глаза отчего-то насторожили Рональда — где-то он уже их видел!Химера, стоящая напротив замершей красавицы, раздувалась и явно готовилась наброситься. У Рональда даже мышцы напряглись — инстинкт чуть было не толкнул его на сцену: закрыть грудью красавицу, спасти от грозящей ей опасности.Но никакой опасности не было — он понял это, как только химера сделал первый бросок. Танцовщица преловко увернулась, показав залу белые ягодицы из-под взлетевшей юбочки.Химера нападала на нее со всех сторон, извиваясь буквально змеей — сверху (красавица закрывалась белоснежными руками), с боков (красавица вертела лунными боками), снизу (тут красавица и вовсе поднимала юбочку, составленную из блестящих лент). При этом она успевала бить в бубен, изгибаясь под стремительными выпадами химеры, стремящейся вцепиться в нее своими мерзкими лапами…Ее божественный живот занимал все помыслы Рональда. Бывают такие красивые животы: вокруг нежного кружочка пупка он поднимается кольцом лунных гор. Его белизна была молоком расплесканных в безвоздушном пространстве звезд. Рональд задыхался. Космос, в котором больше не было ни глотка живительного кислорода, овладевал им, он подался вперед и прикоснулся губами к этому белоснежному, дивному животу.— Ты что, о Рональд! — прошипел Иегуда в самое его ухо. — Разве ты не видишь, что это мужчина!Рональд оторопел, у него даже волосы дыбом поднялись.Чаровница послала залу воздушный поцелуй, извернулась ласковой кошкой и убежала со сцены, шурша разноцветными шелками.— Мужчина? — выдохнул Рональд. Состояние его было близко к смерти.— Я же вижу — сквозь одежду, разумеется! — досадливо сказал Иегуда (одежды на танцовщице, впрочем, было совсем мало). — Пойдем отсюда.Он вытащил Рональда из харчевни, сжав его локоть костлявой рукой.— Не может быть! — воскликнул Рональд, ударяя себя кулаком по лбу. — Просто не может быть! У нее… у него был такой бархатный живот…— У дьявола сотни искушений даже для благоразумных юношей, — строго сказал монах. — Знай же, о Рональд, что я сообщил тебе только половину правды. Вся правда в том, что это был не просто мужчина, а наш радушный хозяин.— Маркиз! — беззвучно крикнул Рональд, обхватывая голову. — Глаза! Его глаза! Я же их почти узнал!— Если ты станешь переживать из-за того, что произошло, Сатана еще и на твоем чувстве вины сыграет. Непонятно, что он замышляет.Иегуда взял его за локоть с такой силой, что даже кость заболела, и вывел из избушки на курьих ножках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117