— У нас сегодня будет всего один костер?— Топлива мало. Начиная отсюда, нам почти не будут попадаться деревья. Но вряд ли я должен тебе об этом говорить.— Верно. — Керис действительно знала, что лежит по другую сторону от Губки: Широкий, а дальше Струящаяся — поток леу и река, текущие параллельно. Где-то впереди был Костлявый Кулак, место, где четыре потока леу встречались и смешивались. Потом начинались земли, еще более подвергшиеся разрушению и враждебные человеку.— Я еще не поблагодарил тебя, — сказал Даврон, — за то, что ты с нами. За твое согласие, за надежду, которую ты мне дала.— Я сделала это не ради тебя, — со своей неизлечимой прямотой ответила Керис. — По крайней мере не в том смысле, который ты подразумеваешь. Я боялась того, что ты мог бы сделать, если я не соглашусь, — я не хотела, чтобы на мои плечи лег еще один груз вины.— Еще один?— Я убежала из дому от умирающей матери. Я бросила ее, когда она больше всего во мне нуждалась… потому что мне так было удобно. Жить с этим трудно.— Ах… — Даврон потер шею с выражением смущения. — Ты… ты не должна была чувствовать ответственности за то, что я мог сделать. Я всегда сам за себя принимаю решения.— Ну да. Решение моей матери насчет того, что мне следует уехать, тоже было ее собственным, да только мне от этого не легче. Я чувствую и всегда буду чувствовать вину, — просто сказала Керис. — Я учусь жить с такой ношей и вовсе не хочу, чтобы она стала тяжелее.Даврон кивнул, и у Керис сложилось впечатление, что он не только все понял, но и против своей воли одобрил ее решение, словно ее слова пробудили в нем какое-то очень личное воспоминание. Девушка подумала, что он, должно быть, хорошо знает, какое страдание причиняет совесть, постоянно напоминая о тяжести вины… Керис вздохнула.— Даврон, у меня нет ни малейшего представления о том, как изготовлялись карты тромплери. Пока никаких мыслей на этот счет у меня не возникло, и с чего начинать — я не знаю. — Керис остро чувствовала, что позволила себе на этот раз обойтись без официального «мастер». Она твердо решила добиться, чтобы он обращался с ней как с равной, но все равно покраснела.— Мы познакомим тебя с людьми, которые знали Деверли, — сказал Даврон. — И кое с кем еще, у кого могут быть полезные мысли. Мы расскажем тебе обо всем, о чем рассказывали ему. Он раскрыл секрет — ты сможешь сделать это тоже.— Что ж, и надеюсь, вы позаботитесь обо мне лучше, чем вы заботились о нем.Его губы дрогнули, но это едва ли была улыбка.— Я постараюсь. И знаешь что… Мне очень грустно было услышать о твоей матери… Я ее помню, мы несколько раз встречались. В самый первый раз, когда я приехал в Кибблберри, я заметил, что она отделала кружевом свою нижнюю юбку — оно чуть-чуть выглянуло, когда она наклонилась. Меня тогда поразило, что кто-то потратил так много трудов только ради собственного удовольствия и чтобы при этом незаметно натянуть нос церкви. Мне такое понравилось. Я стал думать о твоей матери как о женщине мужественной и с чувством собственного достоинства.Любые украшения были позволены лишь церковникам, они должны были служить славе церкви, но Шейли, при всем ее благочестии, отличалась упрямством и любила красивые вещи. Даврон не ошибался: она действительно была цельной натурой и не желала допускать Закон в свой внутренний мир. Керис с изумлением взглянула на проводника: он не мог особенно хорошо знать Шейли, но так многое почувствовал…
— Эй, Керис, тебе ничего не нужно варить на огне? — окликнул ее Скоу. — У нас мало топлива, так что костер скоро прогорит.— Иду. — Она оставила Даврона и пошла к своей палатке. Девушка в душе ругала себя за то, что придает значение тому обстоятельству, что он женат, да еще и имеет детей. Однако она ничего не могла с собой поделать: ей все труднее становилось убеждать себя в том, что Даврон ничего для нее не значит.«Случайное увлечение, — строго сказала она себе, — вот и все».Но стоило ей вспомнить стыд на его лице и внутреннюю борьбу, горе, с которым он встретил отступничество Берейна и несчастье Квирка, случайный поворот его головы и легкость движений, чуткость, с которой он отнесся к ней после убийства Гравала и старание не утешить — к банальностям он не был склонен, — а дать ей силу… Керис находила его жесткость интригующей, обсидиановую черноту глаз — привлекательной, слабость, которую он так старался скрыть, — милой. Ее зачаровывало противоречие между способностью так легко краснеть и выбором оружия, включающим кнут. Даврон и привлекал, и отталкивал Керис, и привлекал сильнее, чем отталкивал.И никогда он не мог стать для нее доступным… «О Создатель, почему теперь ничто больше не кажется простым и понятным?»
Найти дорогу сквозь Губку было нелегко. Стоило выбрать, казалось бы, удобный проход, как он неожиданно оканчивался глухой стеной или сужался настолько, что лошади не могли по нему пройти. В рассеянном голубом свете трудно было заметить провалы в полу или выбоины, грозившие переломать коням ноги. Все эти выступы, дыры, валуны, трещины были словно специально созданными ловушками для неосторожных. И еще где-то в глубинах Губки обитали Дикие: устраивали там логова, гнезда, плели паутину, прорывали туннели…Лошадей приходилось вести в поводу. Туссон все время мотала головой, подталкивая руку Керис.— Ей здесь не нравится, — заметил Скоу, который шел последним.— Еще бы! Я вполне ее понимаю.— Я тоже. Осторожно! Там мокро — лошади могут поскользнуться.Керис посмотрела на идущих впереди. Корриан ругалась, потому что ушибла голову о выступ потолка; Даврон тихо шептал что-то своему мулу, успокаивая нервное животное;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165