А потом Ворон проиграл решающую битву. Никто так и не знает, почему он отказался идти на соединение с таирскими частями. Его убили на подступах к Звенящему лесу. Там же и осталась лежать большая часть армии восставших. Остальных планомерно добили. Уцелели единицы. Они добрались до своих родов, чтобы поведать о поражении. Это был первый и последний бунт. Больше никто не решался идти против людской воли. Сабиры переселили остатки родов еще дальше на север. Теперь мы выплачиваем им дань. Вот и вся история.— Ты говорил, сабиры владеют силой? — просто так отпускать рассказчика я не собиралась, пока в моей голове все окончательно не разложится по полочкам. — Что это? Как они ее используют? Объясни! И почему все думают, что я...— Я не могу объяснить то, чего не знаю. Тебе видней, сабира. В тебе это есть, — Айс слегка поклонился, уже без издевки и лицедейства, просто признавая факт.Не могу сказать, что такая новость меня обрадовала. Этот мир оказался сложнее, чем это виделось сначала. Ладно, будем по-прежнему считать, что сила — в ньютонах.— А нож? Ты сказал, он принадлежал Ворону?— Да. Ему или одному из его ближайших соратников. Клеймо на клинке — его знак. Точно такой же был на знаменах.— Сколько стоит этот нож?— Он бесценен. Очень давно Верховный Круг сабиров разыскивал все связанное с Вороном, даже тарелки, с которых он ел. За такие мелочи предлагали больше воза золота. А уж оружие... — Айс усмехнулся. — Этот нож стоит пары баронских замков со всем их содержимым, а может и больше.— Примерно в эту сумму и оценивается спасение моей жизни, — дарить ножи было привычно. — Долг платежом красен, работа не волк, в лес не... нет, это не оттуда. Ты возьмешь у меня нож, и я уеду в Крат, с белой, как после химчистки, совестью.Айс усмехнулся и причесал пятерней волосы:— Нет. Не возьму. Такие вещи не любят менять хозяев, и я не уверен, что, взявшись за рукоятку, останусь цел. Не зря же нож прятался от меня — ведь я так и не смог разглядеть его среди вещей сабиры, а они не столь многочисленны.— Тогда мне нечем расплатиться, — призналась я.— Достаточной платой будет память сабиры. Если с того момента, как караван покинет поселок, ты забудешь о его существовании, то свой долг можешь считать полностью оплаченным, — после некоторых раздумий сказал Айс.— По рукам. Надо дать клятву или еще что-то?— Слово сабиры — закон, — ритуальная фраза послужила мрачной точкой в финале вечера.Целую ночь, проворочавшись на жестких досках, я обдумывала услышанное. Вопросов оставалась уйма, один важнее другого. Одно ясно точно — больше никаких прогулок по поселку: дразнить этих «гусей» не только глупо, но и опасно. Уверенности в том, что Айс сможет меня защитить, не было и в помине. Конечно, вечерняя беседа несколько сгладила впечатление от подслушанного разговора, но осадок остался. Во всяком случае, в ушах до сих пор звенел холодный голос оборотня, спокойно перечисляющий причины, по которым меня пока нужно оставить в живых. * * * Время в поселке тянулось медленно, словно занудная телепередача про быт и нравы народов Чукотки. Ареал моего обитания теперь ограничивался лачугой, кузней и территорией в двадцать метров между первым и вторым. Я, со скорбным выражением на морде, бродила между этими двумя доступными объектами, изо всех сил придумывая занятие. Как всегда, занятие пришло само. В тот момент, когда я уже была готова взвыть от скуки, в деревню вернулась стая.Волки не жили здесь постоянно — еды в поселке и на равнине не было, и им приходилось отмахивать целые лиги льда, до ближайшего леса, который располагался восточнее Крата, во владении одного из местных баронов. В тех местах была хорошая охота, словно все зверье, не способное выжить на пустоши, эмигрировало именно туда. Правда, егеря в тех лесах тоже водились, и в немалом количестве.Волки появились, когда я в сотый раз отмеривала злосчастные метры от двери дома до кузни. Подбежали, деловито обнюхали кроссовки (другой обуви для меня так и не нашлось), ткнулись мокрыми носами в коленки и, чуть побродив по окрестностям, прочно обосновались рядом с лачугой. За что, естественно, были вознаграждены бутербродами. Этот кулинарный изыск пришелся им по вкусу — никогда бы не подумала, что волкам так понравится сыр. Но на безмясье и пошехонский прокатывает. Теперь у меня появилась компания: клыкастая, разношерстная, зато теплая и непридирчивая.Целых три дня я была сама не своя от радости. После недельного пребывания в поселке, где взгляды жителей были холоднее льда под ногами, это мохнатое, вечно грызущееся безобразие показалось мне просто изысканным бомондом. Я рассказывала волкам истории, они делали вид, что внимательно меня слушают, а сами втихую совали носы в карманы куртки — мало ли, вдруг там остался забытый кусочек чего-нибудь вкусного? Я упражнялась в парикмахерском искусстве, расчесывая особо пушистому экземпляру шерсть — экземпляр терпел, увлеченно поглощая сыр. В общем, картина из «Полосатого рейса», только вместо тигров, корабля и дрессировщицы — волки и пакетик с бутербродами.Айс против таких забав не возражал, хотя посматривал настороженно: может, боялся, что «сабира обидит звериков».После той, на редкость долгой беседы, оборотень почти не разговаривал, видимо израсходовав зараз полугодовой запас слов. Я тоже не напрашивалась — что мне, больше всех надо?А потом стая ушла. По-английски, не прощаясь. И снова потянулись долгие, как расстояние от пункта А до пункта Б, дни. Я украдкой выцарапывала на досках кровати палочки, отсчитывая каждые сутки. Когда накапливалось четыре царапины, я наискось перечеркивала их пятой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81