Волк несколько секунд терпел ласку, а потом осторожно убрал голову.— Не понравилось? Ладно, больше не буду. Нюхай дальше. Хороший ты, меня не боишься, на колени не падаешь, глупостей не говоришь...— Это не оборотень, а животное. Оно не умеет разговаривать, — холодный голос Айса заставил меня вздрогнуть. — Сабира желает осмотреть остальные дома?— Нет, — не оборачиваясь, сказала я. Волк еще раз обнюхал кроссовок, чихнул, и, потеряв ко мне всякий интерес, рысцой скрылся в темноте. — Я бы хотела остаться в твоем доме. Ты против?— Слово сабиры закон, — отчеканил Айс. Другого ответа я, признаться, и не ожидала. Как и не ожидала внезапно почувствовать тяжесть меховой куртки у себя на плечах. Все-таки удивил напоследок. * * * Говорят, человек — самое выносливое из животных. Он может выжить в жаркой пустыне, в душных и сырых джунглях, среди льдов Арктики, в загазованных до предела городах. Забрось его на Юпитер — он и там найдет способы дышать и плодиться: абсолютная приспособленность к изменению среды обитания. Из всех зверей по этому пункту ближе всего к человеку подобрались крысы. Но до людей им также далеко, как игрушечному солдатику до живого десантника. Человек привыкает ко всему. Даже к тому, что его ненавидят.Через две недели я уже знала поселок так, будто провела в нем половину жизни: как пройти от дома Айса к дому старейшины, чтобы не успели замерзнуть руки; почему дым от кузен пахнет какой-то дрянью, и кого попросить, вернее, кому приказать подлатать отклеившиеся подошвы кроссовок.Я привыкла каждое утро просыпаться на неошкуренных досках, осторожно отодвигать штору и всякий раз убеждаться в том, что Айс ушел работать в кузню (как бы рано я не вставала — его уже не было). Для меня стало нормой питаться кашей из пресной крупы с ошметками рыбы, скрашивая меню нескончаемыми бутербродами и горьковатым аналогом чая — другой еды здесь не было. Отмывать с себя запах псины и дыма в железной бочке, наполненной еле теплой водой (поневоле радуясь тому, что у меня короткие волосы и с ними не надо долго возиться), и тут же заново пропитываться этими ароматами. Я наперед знала, что до обеда мне придется скучать, развлекая саму себя короткими прогулками по окрестностям: не больше пятнадцати-двадцати минут — с каждым днем становилось все холоднее, и даже в куртке из густого меха киара (того самого шестилапого зверя) я успевала промерзнуть до костей. Да и после обеда, который готовил молчаливый Айс, заняться было абсолютно нечем. Если только в поселок не возвращалась стая...Забавно, но, находясь среди существ, отличающихся от меня только способностью перекидываться в зверя, единственными, с кем я смогла поладить, были настоящие волки. Оборотни меня боялись. И ненавидели. Второе я поняла на шестой день пребывания в поселке, когда услышала диалог, для моих ушей явно не предназначенный.Тот день ничем не отличался от остальных — я откровенно скучала, не зная, куда приложить свою кипучую энергию. Побродила по поселку, поела, побродила, потом заглянула в кузню Айса.Оборотень всегда узнавал, что я пришла, еще до того момента, как моя нога переступала через порог. Может, слух у него был великолепный, а может, он ухитрялся учуять мой запах сквозь миазмы маслянистого дыма — не знаю, но факт оставался фактом. Всякий раз он встречал меня легким поклоном — этакий компромисс между его стремлением валиться мне в ноги и моим нежеланием это терпеть — и вежливым «что угодно сабире?». Я махала рукой в знак того, чтобы он не обращал на меня внимания, усаживалась в самом далеком от горна уголке и наблюдала. А поглядеть было на что...Как дитя «бетонных джунглей», я слабо представляла работу настоящего кузнеца. В голове прочно засели стереотипы из сказок про богатырей: крупные смуглые мужчины, блестящие от пота, с легкостью машут здоровенными молотами и небрежно окунают раскаленные добела полосы металла в воду. Вот и все познания. Небогато, конечно, но для городского жителя вполне обыкновенно.Здесь было не так: работа Айса выглядела скорее как труд ювелира — неспешная, внимательная и очень сложная. Побывав в остальных кузнях, я уже научилась с ходу определять, что изготавливает тот или иной оборотень: по реву пламени в горне, по инструменту рядом с наковальнями, по покрою толстых кожаных рубах на плечах кузнецов.Оглушительный гул огня, вытянутая наковальня, больше похожая на гладильную доску, тяжелые молоты на коротких рукоятках, на кузнецах длинная до колен рубаха с высоким воротом, закрывающим лицо до самых глаз — значит, здесь делают массивные решетки для крепостных ворот, цепи со звеньями размером с колесо КАМАЗа или какие-то железные ковши непонятного предназначения.Едва разогретый горн, набор стоматологического вида клещей, толстые перчатки по локоть и короткие рубахи — работа с медью и бронзой. В основном, отливка небольших предметов — дверных ручек в виде рычащих чудовищ с шиловидными хвостами, птиц-подсвечников, в распахнутый клюв которых вставлялись витые свечи из темного воска, и тяжелых чаш неправильной формы с множеством тонких перегородок изнутри.Ровное гудение яркого пламени, небольшая наковальня, набор инструментов, превышающий ассортимент среднего хозяйственного магазина, вместо рубах кожаные простеганные жилеты — здесь ковали оружие.Таких кузен было всего две. Одна располагалась на противоположном конце поселка, в ней хозяйничал подслеповатый старый оборотень, с седыми волосами и глухим грозным голосом.Вторая оружейная кузня принадлежала Айсу. Здесь я и проводила большую часть времени, сжавшись в клубок между старой наковальней и штабелем металлических слитков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81