— Вот. Держи.В ответ на этот широкий жест Айс одарил меня нехорошим взглядом. Обычно так смотрят на безнадежно больных людей.— Слушай, я очень хочу есть. Составь мне компанию, пожалуйста, — жалобно попросила я.— Сабира ведет себя странно, — прошептал Айс, и в его серых глазах проскользнула тревога.— Я не сабира. Я вообще не знаю, что это такое, и не понимаю, почему ты обзываешь меня этим дурацким словом. Уже полчаса я старательно пытаюсь донести до тебя эту нехитрую информацию, — не выдержав, я, урча от удовольствия, вцепилась зубами в бутерброд. — Жуй давай! А то у тебя такой вид, будто ты ешь один раз в год, двадцать девятого февраля.Айс послушно взял угощение, зачем-то его обнюхал, и осторожно откусил микроскопический кусочек.— Не бойся, не отравлено. Давай отвернусь, что ли? А то, может, ты при мне стесняешься?Предложение слегка запоздало: никогда не видели, чтобы кто-то ел с такой скоростью и жадностью. Такое впечатление, будто он проглотил бутерброды, не жуя.— У меня еще есть. Хочешь?Айс отрицательно мотнул головой.— Врешь, — сказала я, совершая очередной набег на рюкзак.В пакете гордо лежало пять слегка подсохших, но влолне узнаваемых бутербродов. Один из них был чуть-чуть кривой — точно такой же я слопала минуту назад. «Размножаетесь вы тут, что ли? ».Аккуратно отделив еще четыре куска булки, я протянула их Айсу.— Вкусно? — тоном ревнивой кухарки спросила я через пару секунд, когда с бутербродами было покончено.Парень растерянно кивнул.— Еще? — во мне проснулся змей-искуситель. Уж очень здорово этот парень ел. Спорю на что угодно, он бы смог съесть приготовленный мной обед и не попасть в больницу с острым несварением. А такой подвиг пока еще никому не удавался.— Целую следы сабиры. Я уже сыт, — Айс с почтением поклонился, почти коснувшись лбом пола.— Тогда я могу тебя кое о чем попросить?— Моя жизнь принадлежит сабире.— Во-первых, будь так добр, сядь на стул. Парень бросил на меня еще один удивленный взгляд, но просьбу выполнил: медленно поднялся с пола и, стараясь не разгибаться, осторожно умастился на краешке колоды. В глаза он старался не смотреть.— Во-вторых, я хочу задать тебе несколько вопросов. Будет здорово, если ты ответишь.— Моя жизнь принадлежит сабире, — послушно повторил Айс.Я взяла секундную паузу, чтобы вымолить у всех известных богов терпения. Очень много терпения.— Как называется это место? — для ясности я махнула рукой в неопределенную сторону.— Волчий край, сабира.— Логично. Мы находимся в каком-то селении, так?Утвердительный кивок.— У него есть название?Айс отрицательно тряхнул головой.— А чем занимаются люди в поселке?— В поселке нет людей, сабира.Этот ответ озадачил меня надолго. Человек, сидящий передо мной, с полной серьезностью утверждал, что людей тут нет.— Хорошо, — прикусив губу, согласилась я. — А кто в таком случае здесь живет?— Оборотни, сабира.— То есть, ты хочешь сказать, что ты...Утвердительный кивок и настороженный взгляд.— Так. Тайм-аут.Я спрятала лицо в ладонях. А собственно, чего я ожидала? Что здесь меня встретит глубоко цивилизованное общество? Все в туниках и с ясным взором? Это странный мир, а в нем могут происходить странные вещи. Придется разучиться удивляться. По крайней мере до того момента, пока я не найду способ отсюда вырваться.— Докажи!— Я не понимаю, что хочет сабира...— Докажи, что ты оборотень! Ты ведь должен уметь превращаться в волка.— Сабира хочет...— Да!Айс осторожно встал из-за стола и сделал шаг в сторону.Я, подсознательно приготовившись наблюдать десятиминутную душераздирающую сцену, с медленным прорезанием когтей и мучительной перестройкой тела, была несколько разочарована. Все произошло мгновенно.В центре комнатушки стоял волк. Именно такой, каким я его себе и представляла. Крупный, раза в два больше тех заморенных существ, виденных мною в зоопарке. Выгнутая спина, крупные сильные лапы и мощная грудная клетка — любая стая из наших лесов тут же признала бы в нем вожака. На морде узор меха образовывал черную маску. Остальная шерсть была серебристо-серой и переливалась в неярком свете лампадки. Только глаза оставались прежними — темными и печальными. Волк, не отрываясь, смотрел на меня, потом чуть двинулся вперед, и я опять не успела засечь миг превращения.— «Сабира» означает «человек»? — кусочки мозаики постепенно вставали на свои места.Парень кивнул и, сгорбившись, уселся на прежнее место.— Послушай, Айс. Я не знаю ваших правил этикета, но меня можно называть по имени — Аня. Так будет лучше.— Мой язык не смеет произносить имя сабиры, — заученно сказал Айс, отрешенно разглядывая доски стола.— Почему?— Истина седьмая, строфа четвертая: «Всякой нелюди запрещено произносить имена человеческие, ибо грязный их язык лишь опошлит красоту звучания. Наказание за неповиновение — казнь через сожжение».Я опешила: от бесцветности голоса оборотня и от глупости сказанного. Противное ощущение, словно ты надкусил красивое яблоко, а в нем оказался жирный червяк. Омерзительное чувство. «Мирок-то с гнильцой попался», — зловредно прошептал внутренний голос.— Я — не сабира, — собственный шепот показался оглушительным. — Это неправильно.Айс промолчал. Разноцветные волосы почти полностью закрывали его лицо, скрывая глаза.— Давай поступим так. Сейчас я расскажу тебе историю. Верить или не верить дело твое. Сам потом решишь. Хорошо?— Истина первая, строфа третья: «Слово сабира — закон. Сабир не унижает себя ложью и говорит лишь сердцем. Все сказанное им — истина».Я треснула кулаком по столу. Оборотень вздрогнул и отшатнулся, колода под ним покачнулась, и, потеряв равновесие, он рухнул на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81