Я, конечно, не первая красавица, но все-таки...— Польщен честью приветствовать сабиру в своем доме. Вы вольны распоряжаться моей жизнью и моим имуществом, а также жизнью и имуществом рода, — голос у него был хриплый, тихий, равнодушный и совсем не «польщенный».Мне понадобилось всего пару минут, чтобы осознать услышанное, впасть в ступор и усилием воли вынести себя оттуда. Вопросов было море: кто такая сабира? При чем здесь я? Зачем мне чужая жизнь и, тем более, имущество?Так как связно разговаривать я еще не была способна, единственное, что удалось из себя выдавить — это многозначительное «угу».В открытую дверь прокралась пауза и, поразмыслив, повисла над аскетичным интерьером. Парень оставался все в той же нелепой позе, я все так же старалась вернуть на место напрочь отпавшую челюсть. Молчание затягивалось.— Тебя как зовут? — прошептала я, решив, что прояснять ситуацию надо именно сейчас, иначе дело запутается до состояния кудели.Парень поднял голову и удивленно моргнул, словно не был уверен в том, что я умею разговаривать.— Как тебя зовут? — пришлось повторить.— Айс, — пробормотал он и вновь опустил голову.— Приятно познакомиться. Можно, я буду тебя так называть? Или нужно еще какое-то обращение перед именем? — во мне вдруг проснулись почти погибшие ростки этикета.— Сабира может называть меня, как ей угодно.Замечательно. На один вопрос ответ готов. Загадочная «сабира» — это я, собственной персоной. Остались сущие мелочи: выяснить, что означает это милое словечко и что, в конце концов, здесь происходит? Сам парень, похоже, не отличался излишней говорливостью, поэтому пришлось взять беседу в свои руки.— Меня зовут Аня, — вдохновенно начала я и запнулась. О чем говорить дальше, я решительно не представляла. Ладно, попробуем поиграть в вопросы.— Это ты меня нашел?Айс отрицательно покачал головой:— Сабиру нашла стая. Я пришел позже.— Какая стая? — спросила я, чувствуя себя ущербней некуда. — Вернее, стая кого? Товарищей? Если не затруднит, то поподробней, пожалуйста...— Сабиру нашли волки. Дали мне знак. Я принес сабиру сюда.Если краткость — сестра таланта, то этот парень был даровитей даровитого. Этакий бледнокожий лаконичный Чингачгук. На его фоне мерк даже киношный Саид, со своим извечным «стреляли».— Значит, это ты меня спас, — утвердительно сказала я, стараясь ногой незаметно подтянуть к себе рюкзачок — голодное журчание желудка мешало сосредоточиться на разговоре. — И чего мне теперь делать? Простое спасибо за такой поступок — это маловато...Айс очумело уставился на меня, словно я только что изобрела вечный двигатель, одновременно исполняя танец маленьких лебедей. Надо отметить, такое выражение лица ему очень шло. Буду почаще его поражать.— Я глуп. Не понимаю, о чем говорит сабира.— А чего тут понимать? Если бы ты не вытащил меня с равнины, я бы так и осталась украшать лед своей замерзшей тушкой. Я мало чем отличаюсь от нормальных людей, а любой нормальный человек, прежде всего, хочет жить. Это основной инстинкт. Ты меня вытащил, уж не знаю почему, из благородства, жалости или каких других убеждении. Я благодарна, но этого мало. Все-таки, моя жизнь стоит дороже моей благодарности, какой бы искренней она не была, — по мере того как я говорила, в глазах Айса появлялось все больше удивления, смешанного с непониманием. — Спасенный всегда в долгу перед героем, который вытащил его из беды. В данном случае герой — ты. Теперь ясно? Теперь было бы неплохо разъяснить, каким образом я могу отплатить тебе за свою жизнь.От последних слов этой бурной речи Айса передернуло, и он торопливо отвел глаза. Кажется, я опять сморозила что-то не то.— Сабира ничего не должна. Сабира не может быть что-то должна, — глухо проговорил он.— Так. Давай начнем сначала. Во-первых, тебя не затруднит объяснить, что означает «сабира»? А то я, знаешь ли, не в курсе.— Сабира шутит?— Нет, не шучу. Давай представим, что я слишком долго пробыла на холоде и отморозила голову вместе с памятью. Ничего не знаю, ничего не помню. Твоя задача — подробно ответить на мои глупые вопросы, — недовольно проворчала я и уже мягче добавила: — Мне кажется, что ты меня принял за кого-то другого. Не сердись только, ладно? Я не обманываю, не издеваюсь и меньше всего на свете хочу тебя обидеть. Просто сама уже устала оттого, что ничегошеньки не понимаю.Айс промолчал. Он все так же стоял на четвереньках, и нелепость этой позы раздражала больше всего. Создавалось стойкое ощущение, что я бьюсь лбом в очень крепкую дубовую дверь. Поняв, что пауза затянулась в лучших традициях Станиславского, я решила разобраться хотя бы с одним из тысячи терзающих меня вопросов.— Эй, Айс! Ты бутербродами с сыром питаешься?Парень поднял взгляд и тряхнул гривой, словно его только что окатили ушатом воды.— Ладно, будем считать, что питаешься. Они немного подсохли, но все еще съедобны, — я расстегнула ремешки рюкзачка и углубилась в поиски пакета. Первое, на что наткнулась моя рука, — злополучный нож. Странно, я вроде его туда не клала. «Подвинься, мне не тебя сейчас надо». По закону вредности, бутерброды оказались засунуты во внутренний карман под молнию. Четыре вынимаем... Вообще-то я всегда думала, что с арифметикой у меня проблем нет. Точно помню — бутербродов было пять. Один я съела, пока шаталась по равнине. Производим нехитрую операцию по вычитанию. Что в результате? Верно, четыре. Вопреки всем законам математики и здравого смысла из пакета на меня смотрел несуществующий пятый бутерброд. В таких случаях один мой знакомый употреблял богатое слово «оппаньки». «Ну и черт с тобой! Больше — не меньше», — философски рассудила я и протянула парню два бутерброда, логично рассудив, что делиться надо по-братски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81