– скалит он зубы. – Объелся, должно быть. Хочешь?
Он подносит ко рту жены свой уже опостылевший кусок жареного мамонтового хобота. Она мотает головой, рывком садится и, тут же забыв об Аймике, смотрит на пляшущих.
– Смотри, смотри! – дергает мужа за рукав, показывая другой рукой на двух стариков, выделывающих особенно замысловатые коленца. Заливается смехом и бьет в ладоши. Аймик вторит жене.
В руках Хайюрра появляется деревянная миска с хме-люгой. Он делает несколько шумных глотков и хохочет от удовольствия.
– А ну, дай-ка сюда! – Из-за плеча Аты протягивается волосатая ручища. Хайюрр забирает у Аймика мясо, а другой рукой ставит Ате на колени изрядно початую миску. Через мгновение весь оставшийся кусок хобота исчезает в щели, открывшейся вдруг в густой поросли его бороды и усов.
– М-м-м, ну и вкуснятина! – хохочет он, поглаживая свой живот. – Думал – и куска не проглочу, да наплясался, выпил – и снова жрать хочу!
Ата, едва пригубив, передает хмелюгу мужу.
Аймик пьет не отрываясь, медленными глотками.
(«Их хмелюга забористей нашей. Или просто здесь ее больше пьют, чем там, у детей Тигрольва?»)
Наполовину опорожненная посудина уходит дальше, в чьи-то протянутые руки. Стучит барабан, стучит в висках, пляшут люди, пляшет пламя костра, пляшут звезды…
…И весело смеется Ата!
– Эй, Аймик, не спи! Плясать пойдем; ты сидишь и сидишь, словно смолой приклеенный. Вот и объелся.
(А-а-а — все равно!)
Он неестественно хохочет…
(Сойдет! Сейчас не заметят.)
– И то! Помоги-ка встать.
…И, опираясь на руку Хайюрра, пытается рывком вскочить на ноги. Это не удается, и, не сразу поднявшись, Аймик чувствует, что мир вокруг слегка покачивается.
– Ну что, спляшем? – говорит он невесть откуда взявшейся Малуте.
Бьют колотушки о раскрашенные кости. Пляшут люди. Пляшут звезды. Пляшет сама ночь… Это длится вечность; они то сбиваются в кучу, то расходятся в круг, обнимая друг друга за плечи, то разбиваются парами… Малута только кажется большой и грузной; она гибкая, она ловкая, с ней легко…
Стук колотушек сливается с дружными выкриками:
– Эй-хо! Эй-хо! Эй-хо!
Сейчас самые веселые духи пляшут вместе с людьми, и… соединяют пары. Движения тел, и рук, и ног все гибче, все вольнее, все призывнее…
– Эй-хо! Эй-хо! Эй-хо!
…А вон и Ата. Она разгорячена, она весела, ее лицо сияет, ее тело выгибается…
…И Хайюрр! Хайюрр-охотник! Хайюрр-воин!.. Отважный Хайюрр!.. Красавец Хайюрр!..
– Эй-хо! Эй-хо! Эй-хо! (Ата! Ата! АТА!!!)
Дрожит земля. Качается небо. Звезды, духи и люди сошлись в соединяющей пляске… АТА! АТА!! АТА!!!
…Аймик понял, что он уже вне круга; он стоит один, тяжело дышит и выискивает глазами Ату и Хайюрра. И когда увидит то… что должен увидеть, тогда… тогда…
Кружащиеся звезды опрокидывают его наземь.
Аймик лежит рядом с Атой в ее постели, слушает звуки ее шепота, не понимая смысла, морщась от ломоты в висках. Он лишь чувствует: жена шепчет что-то радостное, хорошее… Да, Ата нашла свой дом, и как же теперь быть? Как сказать ей, что нужно собираться и уходить неведомо куда, и чем скорее, тем лучше?
(Колдун говорил… О детях Волка: они могут подсказать и помочь… Что ж, они пойдут туда, к Армеру; Ата, быть может, даже обрадуется… Сородичи? Земли детей Тигрольва? Он, Аймик, сумеет пройти незамеченным… Духи помогут – коль скоро он так уж им нужен…)
Аймик рассеянно поглаживает знакомые пряди волос, плечи, спину. Темнота вокруг слегка покачивается… Ата трется носом и щекой о его шею. Он различает в ее шепоте:
– …это ничего, ты не бойся! Все будет хорошо…
(Да, сегодня он был не на высоте. Не то что Хайюрр… Вон он там, до сих пор… Ого! Айюга постанывает, а Малута смеется…)
…«Все будет хорошо?» Да, конечно же. Они уйдут к детям Волка, и Армер поможет…
Запах надвинулся сразу, из тьмы, так, словно кто-то враз забил ему ноздри полусгнившими листьями; тьма замерцала и стала вращаться, и…
…Он лежит лицом на бревнах, медленно скользящих вниз по течению. Пахнет речной свежестью. Затылок припекает. Скользит еле уловимая тень. С неба доносится протяжный трубный клич. Он поворачивается и, прикрыв ладонью глаза, смотрит ввысь. Там парит большая ширококрылая птица, снизу кажущаяся черной.
Черная Лебедъ…
…Нигде ни деревца. Травы, травы до самого горизонта. Колышутся. Он идет. Он должен найти…
…Мелькнуло на миг знакомое: каменные холмы невероятной высоты, и вот он уже там, и снег в лицо, и ветер, такой ветер!..
Ледяное молчание. Туман. А из тумана надвигается что-то…
«Где же ты, мой желанный? Я жду!»
Голос той, кто исчез в черном вихре, а он был там, и сжимал копье, и хотел метнуть его в этот вихрь…
«Не смей!»
Рука. Жесткая, сильная, хоть и старческая. Сухое, острое лицо. Знакомое…
Ее голос – неведомо откуда:
«Я буду тебя ждать! Ты придешь!»
…Плывут тени зверей и замирают на каменных сводах.
«Идем же, идем!..»
«…Муж мой, я приду!..»
– …Муж мой, очнись! Что с тобой? Тебе плохо? Ата в страхе уже не шепчет – говорит и трясет его, едва не плача.
– Нет-нет… Голова что-то… Переел. (Чуть было не сказал: «устал»!)
– Ох, как ты меня пугаешь иногда! – прошептала Ата, склоняясь к нему на грудь.
(Нужно сказать. И кажется, теперь он готов.)
– Ата! Послушай… Нам нужно уходить. Совсем. Ее тело напряглось и замерло.
– Как же так? Ведь… Почему? Куда?
– Их колдун говорил со мной сегодня. Веление Духов. Мне здесь не место. Я никогда не стану сыном Сизой Горлицы, – так он сказал.
Ни слова в ответ. Дрогнуло сердце: на миг ему показалось – не слышно даже ее дыхания. Потом – ровное, бесцветное:
– Куда же мы пойдем? И когда?
– Завтра поутру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161