Было понятно, что она прикрыла расставленные на затылки черепа мамонтов: из-под земли и снега торчали бивневые пазухи. Некоторые – с бивнями, установленными так, что бивни эти естественно входили в общий каркас. В другие пазухи были воткнуты жерди. Над черепами по всему обводу жилище опоясывал ряд красиво уложенных лопаток мамонта; выше – отдельные бивни и множество рогов северного оленя. Кости эти придавливали собой толстые шкуры мамонта. Даже сквозь снег было заметно, что все это сооружение дополнительно укреплено земляной подсыпкой.
Медленно обходя вокруг этого сооружения, Аймик шевелил губами и загибал пальцы, считая шаги. Ого! Три раза по две руки и еще…
– Любуешься? – Хайюрр весело и, пожалуй, слегка покровительственно хлопнул Аймика по плечу.
– Да-а! И как это все не рухнет?
– Не бойся, не рухнет, – коротко хохотнул Хайюрр. – Дети Сизой Горлицы строить умеют!
Он явно гордился этим умением.
– Вот тут тебя и устроим. Пока с нами жить будешь. На месте брата.
Вход, обращенный к реке, образовывали два бивня. Их тонкие концы в верхней части были соединены в общую дугу куском полой трубчатой кости. Оленья шкура, прикрывавшая вход, была наполовину приспущена, и внутрь проникал дневной свет, вместе с холодом. Аймик заглянул с порога. (Удивительно! Войти можно, даже не пригибаясь.) Стало понятнее, что удерживает всю эту сложную и тяжелую конструкцию: внутренний каркас из жердей… Глаза, постепенно привыкающие к полумраку, различали лежанки, шкуры, какие-то вещи… Одежду, оружие… В центральной части дымились два очага, почти погасшие. Аймик отметил про себя, что жилище как бы разделено на две неравные части, – только не понять, какая из них мужская, какая женская. (Ах да! Хайюрр что-то говорил такое..) И еще отметил: внутри свежо и холодно.
– Что, боишься, замерзнем? – угадал Хайюрр. – Не бойся, к ночи тепло будет. Вы с Атой третий очаг затеплите; нагреем, надышим… Только знаешь, – спохватился он вдруг, – Ата не здесь будет жить, не с нами. В другом доме. С моими женами, с детьми, с другими женами. Таков уж у нас обычай. Ну, пошли за вещами. Дел много, а к вечеру соседи придут. Из других стойбищ. Решать будем, как быть с теми… Оленерогими.
Перед жилищами, подле больших очагов («Почти такие же, как наши общие", – подумал Аймик), собралась вся община. И мужчины и женщины оставили свои дела и возбужденно переговаривались, обсуждая невероятное: возвращение того, кого давно уже успели оплакать, как мертвого. На Хайюрра смотрели с восхищением… а кое-кто и с тайным страхом. (Кто его знает? А ну как все-таки…)
Ата о чем-то разговаривала вполголоса с двумя женщинами. Одна дородная, высокая («И красивая», – отметил Аймик), — та самая, что первой встретилась им на тропе. Вторая круглолицая, должно быть пухленькая, вроде бы ничем больше не примечательная, если бы не большие, черные, какие-то притягивающие глаза. («Черноглазка!» – мысленно прозвал ее Аймик.) На груди Черноглазки висел меховой мешок, из которого высовывалась веселая мордашка малыша.
При виде приближающихся мужчин женщины прервали разговор.
– Вот, Аймик, – весело проговорил Хайюрр, – мои жены! Твоя Ата, вижу, уже всех знает. Вот эта – большая, да трусишка! – Малута, моя первая жена. А эта – Айюга, вторая. Прошлой весной в жены взял.
Женщины улыбались. Малута была явно смущена, – видимо, стыдилась своего испуга. Черноглазка Айюга весело стреляла своими глазищами в гостя, нимало не смущаясь присутствием мужа. И малыш таращился из мешка, совсем как его молоденькая мама.
– Что? Хорош? – Хайюрр покрутил двумя пальцами перед носом ребенка. – Это мой младший…
– ПАПА ВЕРНУЛСЯ! – С этим криком откуда-то выскочил мальчик лет пяти-шести и с разбегу так ткнулся в отцовскую ногу, что бывалый охотник пошатнулся и чуть не упал.
– А вот это – старший! – сказал он, подхватывая сына на руки. – Совсем уже мужчина!.. Э-э! А что это ты так вырядился?
На «уже мужчине» была надета задом наперед меховая рубаха, обувные завязки болтались, неподпоясанные штаны грозили свалиться.
– Курри! – всплеснула руками Малута. – Ты же спал! Ты же нездоров!
– Я голос услышал! Мне всегда снится! А тут ребята! Сказали… Одежду дали… Курри закашлялся.
– Ну все, все! – Хайюрр посерьезнел, рывком сорвал с себя меховую накидку, закутал сына. – Малута! Забирай храброго охотника и уходите к себе. Ату получше устройте; если бы не Аймик да не она, не свиделись бы мы в этом мире!.. Тихо, тихо! – обратился он к сыну, поднявшему протестующий крик. – Я скоро приду. А ты чтобы из-под шкуры носа не высовывал! А пока меня нет, с тобой Серко побудет. Договорились?
Странный волк, неслышно подошедший, уже сидел у ног Хайюрра, внимательно вглядываясь в человеческие лица.
– Серый, иди с женщинами! – скомандовал человек, и волк послушно затрусил рядом с Малутой.
Аймик смотрел им вслед с некоторым сомнением. Ата и Айюга в две руки волокли поклажу, и Ата явно старалась держаться подальше от зверя. Что если и в самом деле…
– Не бойся, не бойся! – Хайюрр понял, о чем думает его гость. – Вы для него теперь то же, что и мы. Друзья. Теперь не тронет, а в случае чего защитит.
Перед тем как скрыться в своем жилище, женщины обернулись и помахали мужьям.
– Ну, пойдем и мы!
Они взяли Аймиковы вещи: кроме оружия, постельные шкуры, запас одежды да два заплечника с сырьем: оббитыми кусками кремня, поделочной костью и с инструментами. Общинники, державшиеся в стороне, пока Хайюрр представлял гостю своих жен и детей, увидав, что они оба собираются уходить, заговорили одновременно, перебивая друг друга:
– Хайюрр, да расскажи же…
– Хайюрр, я и не верил вовсе…
– Хайюрр, послушай…
– А у Оленерогих… Хайюрр остановился:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161