Но главное, успел подумать: если можно взглядом двигать предметы, то почему нельзя самого себя? И, как сделал это в прошлом году, отдался чутью, позволил мгновенному приступу страха высвободить сокровенную мощь чародейского духа.На миг ему почудилось, что он оказался между молотом и наковальней. Воздух ударил его, словно собирался вытряхнуть из одежды. Но, справившись, Упрям обнаружил, что парит в полутора саженях над землей.Толком порадоваться этому Упрям не успел — силы иссякли, и он не столько спустился, сколько плюхнулся на землю-матушку, отбив себе пятки. Впрочем, что значит — «толком не порадовался», почему «не успел»? Живой — и хорошо.Да как хорошо!Упрям тряхнул головой и глянул наверх. Котел покачивался у окна, рядом меловым пятном белело лицо Невдогада. Зла ученик чародея не держал, ведь паренек это не нарочно. И вообще, все обошлось как нельзя лучше: вместо одного чародейства Упрям выучил сразу два. Ясное дело, поговорив с боярами, он разыщет Невдогада и всыплет ему по первое число, но — совсем без зла.Упрям шепнул заветные слова, заставляя котел заплыть внутрь, следом за убравшимся Невдогадом. и пошел отворять ворота, хотя в них так никто и не постучал.
* * *
Боярами были только двое, их спутники оказались слугами. Любимыми или особо приближенными, по крайней мере, нарядами они почти не отличались от господ. Упрям не всех бояр помнил в лицо (сказывалась жизнь вне города), но одного, постарше и пошире как в плечах, так и ниже — признал: это был Болеслав, ошуйник, сиречь Левая Рука князя, ближайший советник по внутренним делам и воевода Охранной дружины. Второго он прежде вроде бы не видел, а если видел, так не приметил, да и неудивительно: этот второй весь был какой-то мягкий, расплывчатый, с рыхлым лицом, выдававшим склонность к избыточным утехам. Кафтан небесно-голубого цвета и золотая бляха на толстой Цепи выдавали в нем предводителя Иноземного приказа. Странные попутчики…— Жив! — выдохнули все четверо.— Жив, — согласился Упрям.Ну да, из-за забора гостям не было видно, чем кончилось его падение.— А как же… это, того… — Боярин в голубом кафтане знаками изобразил полет Упряма сверху вниз. — Ты же там…— Крышу чинил, — сказал ученик чародея, ставя точку в разговоре, — Так вы по делу или как?Тут Болеслава отпустила оторопь, и он рассмеялся:— Славную смену себе Наум растит, славную! Ну, малый, ты даешь… Конечно, по делу, — посмурнел он. — И по делу тайному, а важности такой, что и помыслить страшно. Веди нас к чародею, да поскорей.— В башню введу, а вот чародея вам не увидать.— Что такое? — вскинулся Болеслав.И Упрям, поборов искушение немедленно поделиться бедой, осторожно сказал:— Болен чародей. В бреду лежит, меня не узнает. Так что я вместо него.Бояре переглянулись, слуги тоже.— Вот нам и кон пришел, — просипел «голубой» боярин. — Всем конам кон…— Обожди плакаться, — поморщился Болеслав. — Можешь ты, отрок, чародея на ноги поставить?— Стараюсь. Но получится ли, не ведаю, — ответил Упрям, отводя глаза. — Сильная хворь с ним приключилась. И очень заразная, — добавил он на всякий случай.— Да уж, беда так беда, — протянул Болеслав. — Ладно, веди в терем. С тобой говорить буду.— Спятил, — еле слышно прошептал «голубой», но Болеслав на него зыркнул, и он покорно замолчал.Приняв поводья, слуги сунулись, было на крыльцо, но откатились от рыка ошуйника:— Вы-то куда прете? Стоять тут, ждать нас!В горнице он подозрительно огляделся и спросил:— Кто еще есть в тереме?— Знакомец мой, Невдогад. Он сейчас наверху, помогает мне кой в чем.— Хорошо. Только ты, отрок, двери все же притвори, спокойнее будет.— Может, меду вам принести?— Давай, — согласился Болеслав. — Что-то в горле пересохло…Из поднесенного ковша он сделал три молодецких глотка, потом сел за стол и передал питье спутнику. Тот, упавший на лавку едва войдя, сунул голову в ковш, а чудилось — в петлю. Покатые плечишки его мелко вздрагивали, точно он не пил, а лакал.Упрям запер двери и сел напротив ошуйника. Понизив голос, тот заговорил:— Дело у нас к чародею, как и сказано, важнее не бывает. Беда в кремле — княжна Василиса пропала: Только, чур, тебя сказать об этом хоть кому-то! Ни полслова, ни ползвука! — Болеслав опять непроизвольно оглянулся. — Пока об этом знают только мои дружинники, там все ребята надежные, ищут — мышь мимо не проскочит, языки же ровно проглотили. Всех прочих в тереме, кому ведомо сие, князь только что не под замком держит. И пока Василису не возвернем, ни единая душа лишняя ничего знать не должна. Не то, что знать — заподозрить! — Помолчав, он продолжил: — И ведь исчезла без следа. Весь кремль перерыли, весь город обшарили… хотя что я, старый, мелю — поди обшарь наш Дивный. Велик город! На одну ярмарку тьму дружинников пускать надо. Вот и послал князь меня с Непрядом к чародею, ибо человеческих сил тут недостает, чары нужны. Исчезла!Упряму удалось сохранить невозмутимый вид, но мысли метались, как муравьи в потревоженном муравейнике. Не многовато ли исчезновений за сегодняшний день? Чья злая воля обрушилась на Дивный?— Когда это произошло? — сам удивляясь своему ровному голосу, спросил Упрям.— Утром. Точнее никто не скажет. Василиса нынче не в духе была, девок от себя гнала, людей избегала. Особо-то ей не поперечишь, князь был занят — да вот ты же и приходил тогда, сам, поди, видел. После хватились — а ее нет.— Полный кон, — булькнуло из ковшика.— А незнакомцы странные поблизости не крутились?— Вон ты о чем думаешь! — округлил глаза ошуйник. — Нет, быть того не может, чтобы прямо из кремля да княжью дочь… А вот ежели когда сбежала она? — Он уронил седую голову на широкие ладони, но потом спохватился:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22