Я бы отметил твой грандиозный успех на этом поприще.
– Реми, я вовсе не собиралась сдержать свое слово.
– Выходит, и ей ты тоже лгала. Или я не прав? Только осмелюсь сказать, Темная Королева разбирается в правилах всех этих игр гораздо лучше меня.
Габриэль прижалась к Николя.
– Реми, я понимаю, что наделала кучу ошибок, ужасных ошибок, но я сделаю все, чтобы исправить все между нами. Но разве ты можешь хоть на минуту вообразить, что я была с тобой по указке Екатерины, ради того, чтобы встать между тобой и Наваррой?
Реми схватил ее за запястья и резко оттолкнул.
– Какая теперь разница, могу я это представить или не могу? Результат один. Ты встала между мной и моим королем.
– Не… не понимаю. О чем ты?
Реми с горечью посмотрел на нее.
– Не понимаешь? Я поклялся своей королеве, когда она лежала при смерти, присмотреть за ее сыном. Мне не удалось это в ночь накануне Дня святого Варфоломея. Целых три года я ждал дня, когда сумею восстановить свою честь, помогая своему королю скрыться от его врагов. После стольких мучений я нахожу такую возможность. И теперь вынужден послать все к чертям, потому что обязан спасать тебя вместо него.
Габриэль отпрянула от него с такой силой, как если бы Реми со всего маху ударил ее. Она поняла, что мучает его.
– Боже мой! Так вот из-за чего ты так злишься на меня! Я угадала, не правда ли? Не из-за моей лжи, а из-за того, что я помешала тебе исполнить твой… твой драгоценный долг.
– Ты не понимаешь. И никогда не понимала. Я почти всего лишился в ту ночь, накануне Дня святого Варфоломея. Только моя честь, мой долг остались мне.
– Я-то думала, у тебя есть я. – Ей удалось сдержать дрожь в голосе.
– Я тоже так думал. Но, очевидно, я ошибался. Возможно, я и обладал твоим телом, Габриэль, но не думаю, по мне удалось завоевать твою душу. В ту грозовую ночь я заподозрил неладное, что ты что-то утаила от меня. Я старался, как мог, чтобы дать тебе возможность сказать мне правду. Старался до тех пор, пока не почувствовал себя виноватым из-за того, что давлю на тебя. – Он ожесточенно усмехнулся. – Тогда я сказал себе: «Если ты любишь женщину, ей-богу, ты обязан доверять ей. Разве существует любовь без доверия?» И все это время ты смотрела мне прямо в глаза и продолжала лгать. Ты даже позволяла мне любить себя, притворяясь, что ничего дурного не происходит.
– Если тебя волнует Наварра, не трать свои нервы, – заговорила она, собрав всю свою гордость, которая долго служила ей броней. – Ты можешь идти и спасать его с моего благословения. У тебя нет никаких обязательств передо мной. Я сумею постоять за себя. Я достаточно долго справлялась с этим своими силами.
– Мы обручены, Габриэль. Или это тоже вылетело у тебя из головы? Полагаю, я знаю, в чем состоит мой первейший долг.
– Послушай, Николя Реми, я никогда не буду долгом, ни для кого из мужчин. Что касается нашей помолвки, я полностью освобождаю тебя от обязательств передо мной. Мы с самого начала были довольно безнадежной парой. Куртизанка без всякой чести и солдат, для которого честь превыше всего.
Гордо выпрямив голову, она отошла от него на другой конец комнаты, скрывая за надменностью дикую боль, пронзившую ее, и надежду, что он двинется за ней, схватит в охапку и бурно потребует прекратить молоть всякую чепуху. Но он даже не пошевелился. И молчал до тех пор, пока охранник не распахнул настежь дверь, чтобы объявить им, что их время истекло. Реми шагнул за охранником. Возле Габриэль он задержался.
– Я вернусь за тобой. Хоть раз в жизни прояви немного благоразумия и не делай ничего, чтобы спровоцировать их. Продержись до тех пор, пока я не вызволю тебя отсюда.
– Разве вы не слышали, что я вам сказала, сударь? – возмутилась Габриэль. – Я не нуждаюсь в вашей помощи. Я не желаю помощи от вас.
– Я прекрасно слышал тебя, но, как бы там ни было, я вытащу тебя отсюда, чтобы вернуть тебя и Мири благополучно домой, на остров Фэр, как и обещал.
– А затем?
Он не ответил, только крепко стиснул зубы, когда вышел за охранником из комнаты. Это сказало ей все. Реми снова покинет остров Фэр, чтобы выполнять свой долг перед королем. И больше уже не вернется к ней.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Симон сложил папку и, прихватив шкатулку с вещественными доказательствами, поднялся наверх в свою комнату. Мири неотступно следовала за ним по пятам. Он не понимал, почему не приказал своим людям остановить ее, почему вообще не запретил ей присутствовать при допросе.
Не обращая внимания на девушку, он прошел к огромному деревянному дорожному сундуку, стоявшему в ногах кровати, и опустился на колени. Затем, не спеша, упаковал свои записи и вещественные доказательства, собираясь с силами для разговора с Мири. Он знал, что беседа будет не из приятных, и лишь надеялся, что девушка не станет плакать. Но когда Симон отважился посмотреть на Мири, то вздрогнул, пораженный тем, что перед ним стоит не несчастная просительница, а гневная языческая богиня.
Мири возвышалась над ним, уперев руки в чуть обрисованные девичьи бедра. Она гневно вздернула подбородок, ее ясные глаза потемнели, как небо в летнюю бурю.
– Симон, как ты… как вы могли? Ты же сказал Габриэль, что всего лишь хотел задать ей несколько вопросов. И затем отпустишь ее.
Симон закончил запирать сундук. Он встал с пола, отряхнул руки.
– Я сказал, если ее ответы окажутся удовлетворительны. Но даже вы должны признать, что они таковыми не были.
Рябь сомнения пробежала по лицу Мири. Симону стало ясно, что она была ошеломлена содержанием шкатулки и ничего не знала о том, в чем замешана ее сестра Но Мири не желала признавать, что Габриэль совершила что-то плохое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156