Вэл вздрогнул, как от удара.
— Да, боюсь, что тут я тоже виноват. Я ошибался в Рэйфе, — и вообще во многом ошибался. Но я никогда не сомневался в своих чувствах к Кейт!
— Так, значит, ты не станешь теперь видеть в ней дочь своего врага?
— Конечно, нет!
— И никогда не станешь смотреть на нее с недоверием и подозрением?
— Нет, черт возьми! — закричал Вэл. — Мне никогда не пришло бы в голову подозревать ее в чем-то, будь она дочерью самого дьявола! Это никак не может отразиться на ней самой. Кейт — добрая, отважная, самая лучшая женщина на свете!
— Я рад, что мы прояснили этот вопрос, доктор Сентледж, потому, что если бы ты испытывал хотя бы тень сомнения, тебе пришлось бы держаться от нее подальше. На долю бедной девочки выпало и так слишком много горя. Я бы не хотел подвергать ее новым страданиям.
Просперо произнес эти слова с таким неожиданным чувством, что Вэл был поражен.
— Боже мой! — сказал он тихо. — Клянусь, ты сам влюблен в нее!
Казалось, в первое мгновение Просперо был застигнут врасплох этим предположением. Но он быстро взял себя в руки и с достоинством выпрямился.
— Какой же ты дурак. Вэл Сентледж! Я уже говорил тебе, что не подвержен всяким мелким человеческим чувствам.
Он прошествовал мимо Вэла с таким видом оскорбленного достоинства, что Вэл едва смог сдержать улыбку.
— Приношу свои извинения, милорд.
— А что тебе еще остается делать? — раздраженно фыркнул Просперо. Он резко отвернулся к узкому окну в толстой стене башни, некоторое время смотрел куда-то вдаль и наконец неохотно произнес: — Ты найдешь свою леди там, где стал бы искать любого из Мортмейнов.
Загадочные слова колдуна в первый момент озадачили Вэла. Но ненадолго. Разгадка, подобно вспышке молнии, озарила его, наполнив душу тревогой.
— Потерянная земля! — воскликнул Вэл. — И ты позволил Кейт отправиться в это богом проклятое место?!
— Мне казалось, ты достаточно хорошо знаешь свою невесту, чтобы понять: ни один человек не может позволить или не позволить ей что-то сделать, — сказал Просперо сухо.
Расстроенный и встревоженный еще больше, чем до прихода сюда, Вэл пробормотал какие-то слова благодарности и поспешил вниз по лестнице.
23.
Рэйф Мортмейн устало брел вниз по узкой, выложенной булыжником улице, ведущей к пристани. Чтобы уберечься от пронизывающего ветра, он замотал вокруг горла шарф, в руке сжимал свой полупустой дорожный саквояж. Рэйф подсчитал, что ему как раз хватит денег добраться до Франции, а уж там он сможет найти приличное океанское судно и наняться на него первым помощником, боцманом, даже простым матросом — это сейчас не имело для него значения.
Итак, кристалла у него больше не было, здоровье и жизненные силы полностью восстановились, а что до остального… Горечь и безнадежное отчаяние сопровождали каждый его жизненный шаг, он привык с этим жить. Выживет и теперь. Он прекрасно научился это делать.
Рэйф постарался переключить все свое внимание на порт, где в раннем утреннем тумане виднелись мачты кораблей. Он попытался возродить в душе прежнее волнующее ощущение, которое у него всегда появлялось перед плаванием. Но вид стоящих на якоре судов не вызывал в нем ничего, кроме ощущения странного холода и серой безрадостной мглы, под стать той грязноватой воде, что плескалась у пирса.
Помимо своей воли он постоянно мысленно возвращался в маленький двухкомнатный номер гостиницы. Женщина и мальчик, наверное, еще спят, но Корин скоро проснется и обнаружит его прощальное письмо. Она не удивится слишком сильно: ведь не могла же она не заметить, как сильно он изменился, когда вернулся из Торрекомба вчера вечером. Не могла не почувствовать ту холодную отчужденность, что возникла между ними, и то, как он старался отдалиться от нее и мальчика.
Райф знал, что должен был хотя бы соблюсти приличия и попрощаться с ней и с Чарли, сказать, что он уезжает и почему. Но это было выше его сил. К тому же прежде ни одна его любовница не удостаивалась прощальной записки.
Правда, Корин не была его любовницей… Но чем бы она ни была для него и что бы он ни чувствовал к ней — или только воображал, что чувствует, — со всем этим было покончено. Все это было не более чем безумие, наведенное на него кристаллом в ночь Хэллоуина. Да и вообще, он сомневался, что вспомнит ее лицо после того, как покинет Фалмут.
Словно стараясь поскорее все забыть, он ускорил шаги и, возможно, поэтому не заметил, что за ним кто-то бежит, пока не услышал за спиной знакомый голос:
— Рэйф! Пожалуйста… подожди!
Рэйф замер при звуке этого голоса. Затем медленно повернулся и обнаружил, что за ним по улице бежит Корин. А он-то рассчитывал исчезнуть до того, как она прочтет его послание! Во всяком случае, он надеялся, что у нее хватит здравого смысла не бросаться за ним следом.
Впрочем, Рэйф знал, как управлять подобной ситуацией. Его холодного равнодушия и ледяного взгляда всегда было достаточно для того, чтобы любую женщину отправить складывать вещи. Он выпрямился во весь свой немалый рост и попытался изобразить на лице свою обычную жесткую, презрительную ухмылку. Но это выражение мгновенно исчезло, стоило ему взглянуть на Корин. Она, очевидно, так спешила, что даже не успела одеться как следует. Ее старенькая вытертая черная шаль была накинута поверх хлопчатобумажного домашнего платья и едва ли могла защитить от промозглого утреннего воздуха.
— Дьявольщина, Корин! — прорычал Рэйф, когда она нагнала его. — Что ты делаешь?! Хочешь простудиться и умереть?
Корин тяжело дышала от быстрого бега и едва ли была в состоянии что-нибудь ответить. Она вся дрожала — то ли от холода, то ли от возбуждения, — и резкий порыв ветра облепил ее лицо прядями каштановых волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130