предмет оказался маленькой металлической штуковиной, не более дюйма с половиной в длину — своего рода губная гармоника, с помощью которой Винкулюс изображал голос Духа Реки Темзы.
Несмотря на публичное унижение, Винкулюсу удалось сохранить некоторый авторитет и не утратить природного достоинства, которое отличало его от прочих уличных чародеев Лондона. Друзья и почитатели мистера Норрелла без конца убеждали чародея с Ганновер-сквер нанести визит чародею уличному и недоумевали, почему тот неизменно отказывается.
Однажды в конце декабря, когда грозовые тучи рисовали альпийские пейзажи над Лондоном, ветер свирепствовал в небесах, заставляя город то покрываться мглой, то сиять под лучами зимнего солнца, а дождь то и дело барабанил в оконное стекло, мистер Норрелл с удобством расположился перед камином в своей библиотеке. Перед ним стоял чайный столик со всяческими вкусностями, а в руках волшебник держал «Язык птиц» Томаса Ланчестера. Мистер Норрелл не спеша переворачивал страницы, разыскивая любимые места, как вдруг с ужасом услыхал громкий и презрительный голос.
— Чародей! С чего это ты решил, что всех поразил своими деяниями?
Мистер Норрелл поднял голову от книги и с изумлением заметил, что в комнате находится кто-то чужой — человек, совершенно ему незнакомый, худой, оборванный, нахохлившийся, словно ястреб. Лицо незнакомца имело оттенок прокисшего трехдневного молока, волосы напоминали о закопченном углем и золой лондонском небе, а одежду словно вытащили из грязной и затхлой речной воды. Тем не менее, в отличие от мистера Норрелла, грязный с головы до ног пришелец вполне мог служить воплощением расхожего представления о чародее. Держался он с достоинством, а в яростных серых глазах застыло высокомерие.
— Ну, да, еще бы! — продолжил незнакомец, злобно уставившись на мистера Норрелла. — Считаешь себя лучше всех! Так знай же чародей — твой приход был предсказан. Я ждал тебя целых двадцать лет! Где ты прятался до сих пор?
Мистер Норрелл с открытым ртом смотрел на обвинителя. Волшебнику показалось, что незнакомец проник в его душу и вытащил на свет все скрытые мысли. С тех пор, как мистер Норрелл приехал в столицу, он переживал, что уже давно готов был трудиться на благо английской магии, что французов давно можно было посрамить, а магия еще много лет назад могла бы занять подобающее ей высокое положение в обществе. Волшебник проклинал свою медлительность, считая ее предательством по отношению к английской магии. То, что долгие годы тайно его мучило, ныне обратилось в прямой упрек, поэтому разговор с таинственным незнакомцем раздражал мистера Норрелла. Заикаясь, волшебник спросил, кто он такой.
— Я — Винкулюс, чародей с Треднидл-стрит!
— Ах, вот как! — с облегчением вздохнул мистер Норрелл, обрадовавшись, что перед ним хотя бы не призрак, а существо из плоти и крови. — Полагаю, ты явился сюда, чтобы просить милостыню? Напрасно! Я не признаю в тебе собрата-чародея, и ты ничего от меня не получишь! Ни денег. Ни обещаний помощи. Ни рекомендаций. Более того, я намереваюсь…
— Снова не угадал, чародей! Мне от тебя не нужно ничего. Я пришел, чтобы предсказать твою судьбу, ибо я для того рожден.
— Судьбу? Ты предсказатель, что ли? — пренебрежительно переспросил мистер Норрелл. Он привстал с кресла и с силой потянул за шнурок звонка, однако слуга так и не появился. — Мне нечего сказать человеку, который изображает из себя предсказателя! ЛУКАС! Предсказания — отвратительные фокусы, с помощью которых негодяи вроде тебя морочат честных людей! Магия не предназначена для предсказания будущего, а чародей, который утверждает обратное, попросту лжец! Лукас!
Винкулюс огляделся.
— Я слышал, что ты собрал у себя все книги по магии, а еще говорят, что ты умудрился раздобыть книги из сгоревшей Александрийской библиотеки, да еще и выучил их наизусть!
— Книги и рукописи — основа истинной учености и прочного знания, — с важным видом заявил мистер Норрелл. — Магия ничем не хуже прочих наук.
Внезапно Винкулюс наклонился и горящим взором впился в чародея. Не сознавая, что делает, мистер Норрелл умолк и подался вперед.
— Я раскину руки, — прошептал Винкулюс, — и английские реки потекут вспять…
— Что-что ты сказал?
— Я раскину руки, — повторил Винкулюс чуть громче, — и кровь моих врагов застынет в жилах… — Уличный чародей выпрямился, раскинул руки и прикрыл глаза, словно в религиозном экстазе. Сильным и чистым, исполненным страсти голосом он продолжил:
— Я раскину руки,
И мысли моих врагов улетят, как стая скворцов,
И съежатся они, словно куча тряпья,
Я приду к ним туманом и дождем,
Я приду к ним в полуденной дреме,
Стаей воронов, что закроют рассветное небо на севере,
А когда враги решат, что спасены,
Я приду к ним в крике, что разрушит безмолвие зимнего леса.
— Ну, да, конечно же, — прервал его мистер Норрелл, — ты действительно считаешь, что придумал нечто новенькое? Да на каждом углу безумцы изрекают эти избитые истины, а всякий бродяга за желтой занавеской вроде тебя так и норовит продекламировать что-нибудь эдакое, и все ради того, чтобы напустить на себя таинственность. Да эти пророчества встречаются в каждой третьесортной книжонке, опубликованной за последние двести лет! «Я приду к ним стаей воронов!» Что это может значить, хотелось бы мне знать? Кто к кому придет стаей воронов? Да где же ты там, Лукас?!
Однако Винкулюс не обратил на мистера Норрелла никакого внимания. Его звучный голос без труда заглушал слабый и визгливый тенорок чародея.
— Дождь откроет дверь для меня, и войду в нее,
Камни соорудят трон для меня, и взойду на него,
Три исконных королевства станут моими навеки,
Англия станет навеки моею,
Безымянный раб наденет серебряную корону,
Безымянный раб воцарится в чужой земле…
— Три королевства!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42