Прохладный день клонился к вечеру, когда они вышли на нее (свет становился все ярче, по мере того как редели деревья), вспугнув пасшуюся у ее края козу, и увидели навесы, сооруженные священником. Между ними безмятежно бродили куры, однако в отсутствие брата лес уже вторгнулся на его расчистку.
Двор посередине, окруженный навесами, уже зарос травой и ежевикой. Зазеленела и дерновая кровля, а у порога тянулся вверх молодой папоротник. Изгородь козьего загона обвалилась, а из земли повсюду поднимались ростки орешника и липы, березы и бука, многие уже почти доставали им до пояса, чуть покачиваясь под легким ветерком. Воздух был полон густого запаха, похожего на запах только что вскопанного чернозема — запах буйного роста. Казалось, поляна была покинута не недели, а много месяцев назад.
Они расседлали лошадей, задали им корма из запасов Неньяна и пустили пастись в бывшем козьем загоне. Потом вдосталь напились воды из ручья, все еще чистой и прозрачной. Была она удивительно вкусной и такой холодной, что ломило зубы. Майкл встретился взглядом с Котт через ручей и понял, что она теперь стала человеком — настолько, насколько это было для нее возможным. И он подумал, нельзя ли им все-таки остаться вместе, отыскать для себя местечко в его собственном мире. Из-за своего тайного решения вернуться домой, он ощущал себя убийцей. Что, если он уговорит ее отправиться с ним?
Они обшарили хижину и кладовую в поисках съестного и нашли немного копченого мяса, овощи в огороде, еще не задушенные сорняками, и горшочек меда. Котт, его любительнице, этого показалось мало, и она принялась грабить улей, выгребая пригоршни меда и воска, а воздух вокруг ее головы был полон черных, разъяренных, но вялых от холода пчел. Когда вечером они с Майклом улеглись спать, волосы у нее слиплись от меда, а лицо распухло от укусов. Но ее липкое лицо ухмылялось ему из-за костра, и его охватило чувство, похожее на отвращение.
Ночью кто-то бродил среди деревьев у поляны, лошади забеспокоились. Майкл с обнаженным мечом захромал от костра, вслушиваясь в звуки колышущихся растений и приглушенных шагов. Кто-то большой кружил за границей света, он улавливал дыхание, блеск настороженных глаз, едкий, но очень слабый запах. Однако что-то от веры Неньяна еще осеняло приют: под утро неведомая тварь, шумя кустами, удалилась в лес.
— Кто это? — спросил Майкл у Котт.
— Может, тролль. Кто знает? По слухам, в Волчьем Краю обитают невиданные звери. Вроде древесных волков, которые на нас напали. Думаю, время, пока нас не замечали, миновало, Майкл. Все начинается сначала.
Они с сожалением покинули поляну Неньяна, но лошади были нагружены всеми припасами, какие им удалось собрать. Связки негодующих кур свисали с седел и разделанные туши двух коз.
Когда они выезжали с поляны, Майкл оглянулся и увидел, что крест Неньяна дал зеленые ростки, которые уже маскировали его очертания. Крест превратился в дерево, живое, растущее…

Путь казался бесконечным, как сорокалетние скитания по пустыне, но только в конце не манила Земля Обетованная. Раненое бедро Майкла медленно заживало, и он бросил костыль. Лошади отъелись на ячмене Неньяна и бежали резвее, что было к лучшему — в деревьях они краем глаза замечали неясные фигуры, в сумраке леса прятались более темные тени. Теперь в глухие часы ночи они спали по очереди, и все время у границы света кто-то двигался, слышались странные звуки. Но Волчий Край вскоре должен был остаться позади.
Дважды на них нападали гоблины — приземистые карлики ордой набрасывались на них из мрака, но их встречали меч Майкла и стрелы Котт. Оба раза они обращали врагов в бегство, складывая трупы убитых, как ограду вокруг места своего ночлега. Нападения были необдуманными, лихорадочными, гримирч налетали кучками, а не сплошной массой. Из обеих схваток Майкл и Котт вышли почти без единой царапины.
Наконец лес поредел. Деревья на пологих холмах были ниже и пропускали достаточно света для подлеска. Тут были птицы, дичь, в ручьях струилась чистая прозрачная вода. Котт громко смеялась, отбрасывая на плечи черную гриву волос. После угрюмой враждебности Волчьего Края они словно попали в рай. У них было ощущение, будто они вырвались на волю из темницы и вновь очутились в настоящем, ярком, полном жизни мире.
Они перестали торопиться, задерживались, чтобы поохотиться, и объедались свежим мясом. Лошади щипали сочную траву и пили из ручьев. Когда их вечером расседлывали, они катались по росистой мураве, очищая шерсть от грязи и плесени темного леса, пропитывая ее душистыми запахами.
И они — все они — чуть не погибли.
Когда утром они разогревали мясо на костре, на них врасплох напала волчья стая — восемь поджарых зверюг с глазами желтыми, как гной, и черными мордами. Пока Майкл удерживал лошадей, Котт поразила двоих своими последними стрелами, а третьему распорола брюхо ножом, который они забрали из хижины Неньяна. Четвертый вцепился в заднюю ногу серого мерина, но отлетел от удара копыта. Майкл зарубил того, который бросился на Мечту, но, падая, зверь ухватил Ульфберт зубами и вырвал его из руки Майкла. Еще один волк прыгнул на него, но Котт перехватила его в воздухе, и они покатились по земле, рыча в унисон, а когда схватка завершилась, с земли поднялась Котт. Одна ее рука была по локоть в крови. Уцелевшие волки обратились в бегство.
После этого они начали соблюдать осторожность, с запозданием вспомнив, что в Диком Лесу хватает и своих ужасов. И они истосковались по человеческим лицам, по звукам голосов, кроме своих собственных.
Впрочем, ждать им оставалось недолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99