— Какой сегодня день?
— По моим подсчётам, до турнира в Тернгире осталось семь дней, — спокойно ответил Эйгрин.
— Сто лиг.
— Однако пятьдесят из них, — возразил Эйгрин, — королевские дороги.
Один из пажей сунул сумку Гутреда Дьюранду в руки. Дьюранд нашёл в ней глиняную бутыль, которая обычно требовалась пожилому оруженосцу, когда ему приходилось лечить раненных рыцарей. Старый оруженосец, кивнув, принял бутыль из рук Дьюранда.
— Отвары и вино, — пояснил Гутред, поднося горлышко к губам Ламорика.
— Господи, а вино-то дрянное, — сморщился молодой лорд.
Как только люди принялись за дело, первый шок, который они получили, увидев раны Ламорика, стал проходить. Через час на лужайке уже стояли шатры и палатки. Кто-то успел развести костёр, на котором сначала, следуя советам тихо переговаривающихся друг с другом цирюльников, вскипятили отвары, а затем зажарили прихваченную в Монервее оленину. Из обоза извлекли бочонок доброго красного вина — его Берхарду и Гутреду удалось под шумок умыкнуть в Хайэйшес.
Все расселись рядом с Ламориком, словно не желая упускать его из виду.
— Я уж думал, вам конец, — рассказывал Берхард, обращаясь к Ламорику. — И тут вдруг он, — одноглазый рыцарь кивнул на Дьюранда. — Как выскочит, как кинется на неё, словно вепрь. Она даже не поняла, что это в неё врезалось. Представляю её недоумение! Проспала Бог знает сколько лет в земле, в кои-то веки вылезла поглядеть на белый свет, а тут её начинает бодать какой-то странный закованный в железо баран.
— А что мне оставалось делать? — развёл руками Дьюранд. Похоже, из него решили сделать героя.
— Берхард, — поднял палец Эйгрин. — Дьюранд не может быть бараном и вепрем одновременно.
— А потом… — громким голосом продолжил Берхард, но тут же, кинув взгляд на спящего Ламорика, перешёл на хриплый шёпот. Плечи молодого лорда были покрыты припарками. — А потом его светлость с копьём как выскочит! Чего удивляться, что главный герольд внёс его в списки участников. Знай мы заранее, что все окажется так просто, можно было махнуть рукой на этого Морина и сразу отправляться выуживать из реки чудовищ.
Оуэн, положив руки за голову, откинулся на траву и широко улыбнулся.
— Я помню, как все начиналось. Когда мы начали ломать комедию с Красным Рыцарем. Кажется, это было так давно…
— Безумную комедию, — поправил Бейден, выставив палец.
— Бейден, перестань, — шикнул Берхард, который в тот момент был занят тем, что снимал одну из припарок с плеча Ламорика. Если б Ламорик не спал, он бы наверняка услышал разговор рыцарей.
— Комедию, которая должна была принести нам к зиме кучу серебра, — закончил наконец Бейден.
Оуэн поднял руку, призывая всех к вниманию. На лице здоровяка продолжала лежать печать задумчивости.
— Может, затея с Красным Рыцарем ещё сделает нас богачами. Честно признаюсь, в самом начале я и не думал, что мы попадём на турнир в Тернгире. А теперь я уже могу представить нас там. Всех нас, на ристалище, сжимающих в руках копья с развевающимися флажками. На нас смотрят десятки, сотни человек, главный герольд и принц. Лучшие и благороднейшие люди королевства ломают голову и никак не могут понять — кто же такой Красный Рыцарь. Все внимание приковано к нам. Представляете, что это за улыбка судьбы?
— А вот если мы ещё победим… — протянул Берхард.
— Ага, точно, — люди закивали, в глазах вспыхнули огоньки.
— Конец странствиям, — вздохнул Оуэн, — больше не надо мокнуть под дождём. Радость и веселье до скончания дней.
Деревья зашумели, налетел порыв холодного ветра. На поляну падал солнечный свет, просачиваясь сквозь ветви. Несмотря на одеяла и тепло костра, Ламорик задрожал. В глаза бросалась мертвенная бледность молодого лорда, который сейчас казался утопленником, только что вытащенным из воды. Он совсем не был похож на человека, способного повести отряд к победе.
— Милорду ни к чему лежать под открытым небом, — сказал Эйгрин, кивнув Дьюранду, Бейдену и Оуэну. Троица подхватила Ламорика на руки и понесла в шатёр.
Когда руки Дьюранда сомкнулись на лодыжках молодого лорда, он почувствовал, что кожа Ламорика горячая, словно расплавленный воск. Бейден и Оуэн принялись закутывать израненного лорда в одеяла. Ламорик застонал. Цирюльники и лекари что-то бормотали себе под нос, то и дело отдавая распоряжения.
Отдёрнув полог, в шатёр вошёл Гермунд, сжимая в руках горящую лампу. Только сейчас все заметили, как стало темно. Огонь лампы ярко осветил жуткие синяки и кровоподтёки на теле Ламорика, и, увидев их, Дьюранд вспомнил, как стоял, разрываясь, на Курган-острове, желая помочь своему лорду и вместе с тем мечтая о его гибели. Ныне же Ламорик лежал перед ним, напоминая скорее мёртвого, нежели живого.
Ламорик не причинил ему никакого вреда, более того, он спас ему жизнь. Но воображение тут же нарисовало образ Дорвен. Воин едва мог дышать, когда глядел на неё. Чувствуя на себе пристальный взгляд скальда, Дьюранд резко развернулся и вышел из шатра.
На дороге, тянувшейся из Хайэйшес, показались всадники в развевающихся плащах. У одного из них на поясе висел боевой топор. За спиной бородача в дамском седле сидела леди Бертрана. Дьюранд, похолодев, увидел, что на втором коне скачет Дорвен.
Конзар вместе с другими воинами поднялись от костра, чтобы встретить вновь прибывших, а Дьюранд, воспользовавшись поднявшейся суматохой, отступил под сень деревьев. Дорвен шагнула к костру, свет которого осветил её лицо. Дьюранд отступил в тень ещё дальше. Взгляд рыжеволосой девушки скользнул по лицам воинов, словно она искала кого-то.
— Я приветствую вас, леди Дорвен, — с этими словами Конзар преклонил перед девушкой колено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158