-- Хотя эта просьба и исполнилась, -- но... -- Смертник
криво усмехнулся. -- Похоже на то, что эту просьбу подслушал
дьявол.
-- Однако дело в том, - маршал устало откинулся в кресле,
- что в обмен на это я предлагал Богу немножко укоротить мне
жизнь... И вот странно -- теперь у меня вдруг обнаружился порок
сердца. Причем врачи удивляются, что это порок немножко
необычный.
-- Ох, на вашем месте не доверял бы я этим кремлевским
врачам.
-- Врачи говорят, что я сжег свое сердце на работе. Это
как бы отравление сердца автотоксинами. Знаете, что это за яд?
-- Нет, если кто вас и травил, то не я. Я предпочитаю
расстрел. В этом я практиковался уже с детства -- расстреливал
лягушек из рогатки.
-- Так вот, это яд немножко философский. Дурные мысли и
чувства способствуют выделению в организме определенных
автотоксинов. В моем случае я слишком ненавидел то зло, которое
называют дьяволом. И эта ненависть отравила мне сердце. Как
видите, любая ненависть -- это отрава, даже ненависть ко злу.
-- Ну это как сказать, -- скептически заметил смертник.
Что вредно одному -- полезно другому. Просто вы не подходите
для этой работы.
-- Врачи говорят, -- продолжал маршал, -- что мой странный
порок сердца может ухудшиться или улучшиться. То есть меня
может хватить удар сегодня или через тридцать лет. И это будет
зависеть от меня самого, так как единственное лекарство -- это
переменить образ жизни.
-- Может быть, хотите теперь перепродать свою душу
дьяволу? В обмен на жизнь? -- Смертник опять покосился на
портрет Ленина. -- Дайте мне хорошую порцию наркотиков из того
миленького шкафчика. А я на том свете замолвлю за вас словечко
перед товарищем сатаной.
-- Теперь вернемся от философии к вашему приговору, сказал
маршал.
Не поднимая глаз, смертник ожидал, когда левая рука
Господа Бога нажмет кнопку звонка и вызовет глухонемую стражу,
которая поведет его в камеру смерти.
-- По газетам вы уже мертвы, -- услышал он голос издалека.
-- И в глазах народа правосудие восстановлено. А мне нужно
лечиться. И я не хочу портить себе кровь еще одной каплей
автотоксинов. В общем, ваш смертный приговор объявляется
условным.
Смертник недоверчиво поднял брови:
-- Что это за новые фокусы профессора Руднева?
-- Просто после смерти Сталина политика принципиально
меняется. Теперь опальных членов правительства будут не
расстреливать, как раньше, а посылать на низовую работу. Вплоть
до работы простым колхозником.
Бывший смертник вдруг истерически расхохотался:
-- Ха-ха-ха... Великий инквизитор выдумал для нас самую
ужасную пытку! Ведь для таких людей лучше умереть, чем такая
дьявольская насмешка -- самим копать навоз в колхозе!
Ха-ха-ха...
Пока он трясся в припадке истерического смеха, левая рука
Господа Бога вынула из стола серую книжку:
-- Итак, смертный приговор заменяется вам изгнанием. Вот
ваш новый паспорт.
Бывший министр внутренних дел СССР неуверенно открыл серый
коленкоровый переплет,
-- Имя мы вам дали, конечно, другое, -- сказал маршал. --
Если вы назовете свое настоящее имя, вам не поверят. А если
поверят, то убьют, как собаку. Это вы, надеюсь, сами понимаете.
Ваши официальные фотографии были настолько ретушированы, что в
действительности вас никто не узнает. Сейчас мы частично
распускаем лагеря. По паспорту вы один из таких выпущенных
лагерников. Для органов госбезопасности там помечено шифром,
что вы сидели за растление малолетних. Я думаю, что в вашем
возрасте рецидивы маловероятны. И помните, что по советским
законам условный приговор означает только отсрочку приведения
приговора в исполнение, но принципиально сам приговор остается
в силе. Запомните это, гражданин Берман.
-- Иначе говоря, я буду живым трупом, -- сказал бывший
первый заместитель Председателя Совета Министров СССР. Вертя в
руках свой новый паспорт, он осторожно посмотрел на дверь: -- А
куда ж мне, то есть гражданину Берману, собственно, идти?
-- Местом жительства вам определяется ваша родина --
Кавказ. Вас отвезут за сто километров от Москвы. Дальше
добирайтесь самостоятельно. Знаете, как добираются люди,
выпущенные из лагеря. Проявите инициативу. Кстати, сначала
подпишите эти бумаги.
В свое время бывший начальник тайной полиции СССР в тайном
порядке перевел на тайные счета в швейцарских банках валюту на
несколько миллионов долларов. Теперь он аккуратно расписался на
документах, передающих все эти деньги в заграничный спецфонд
13-го отдела МВД. Потом он тяжело вздохнул:
-- Н-да, раздели вы меня, так сказать, догола. Теперь мне
ничего не остается, как просить милостыню: "Подайте кусочек
хлеба бедному старому еврею... Пострадал от проклятой советской
власти... Только что из лагеря выпустили... Подайте ^опеечку
Христа ради! "
Живой труп постепенно оживал, и к нему возращалась его
прежняя болтливость.
-- Кстати, не забывайте, что и у Сталина тоже лежат деньги
в швейцарских банках, на тайных номерных счетах. Ведь я сам для
него этими трансакциями занимался. Так они все делают -- и
Троцкий, и Перон, и Сталин. И было бы несправедливо, если^вы
меня этак раскулачили, а Сталина нет. Выкиньте какой-нибудь
фокус, до которых вы такой любитель. Например, пусть его дочка
Светлана сбежит за границу -- и сразу шасть в Швейцарию, за
денежками, за денежками. Потом пусть Светлана поедет в Америку
и продаст там свои мемуары, которые вы ей заранее подсунете,
описав там всех дегенератов в ее семейке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90