— Сам пришел. Хотел за море податься.
— Дудика, подоткни ему малость. Удар поддых согнул скомороха пополам.
— Так что насчет Ефрема и Туровида?
— Не вели казнить, владыка! О каких Туровиде и Ефреме молвите? Много их по свету.
— Говори обо всех.
— Про Туровида слыхал. Он заводила Коло Скоморохов.
— Туровида вспомнил. Уже хорошо. А Ефрема не знаешь?
— Слыхал о многих с таким именем. Да не припомню, чтоб свиделся хоть с одним.
— Лукавишь…
— Честно, не знаю! Вот вам крест, владыка!
— Чудно крестишься. Ну, да ты — скоморох, нехристь, что с тебя взять. Как думаешь, Григорий, Ефрем тут действительно ни при чем?
— Сомнительно, владыка. Митрополит в этом деле точно замешан.
— Вот и мне так кажется. Ладно, выкладывай, зачем тебя Туровид в Новгород послал? Что велел?
— Никто меня не посылал, владыка!
— Дудика…
Тяжелый кулак гридя обрушился на голову Ради-Скоморох повис на руках сторожей безвольной уклой.
— Перебрал, Дудика!
— Винюсь, господин…
Епископ вернулся за стол. Он отщипнул сыра и начал жевать.
— Плесните на него.
Гриди приволокли два ведра холодной воды, окатили Радима. Охая, он пришел в себя.
— Говори, — потребовал Лука.
Радим прекрасно понимал, что он может либо честно молчать и снова получить хороших тумаков, либо беззастенчиво врать, оттягивая расправу. Второе явно было предпочтительнее. Сдохнуть от кулаков Дудики он всегда успеет.
— Туровид меня послал. Убьет, если узнает, что я рассказал. Я должен сесть на ладью и плыть за море.
— В Рим? — Куда?
— К римскому бископу?
— Да, да, владыка, к нему, к нему самому. Они большие друзья с Туровидом.
— Неужто? Что думаешь, Григорий?
— Врет. Зачем бы поганый язычник к святейшему престолу отправился?
— Кто знает… Отвечай, зачем тебе в Рим?
— Весточку от Туровида передать. Этому… биску. пу…
— Интересно. Ужель и там вороги?
— Сомнительно, господин. Врет скоморох.
— Какую весточку, отвечай!
— Ну… — Радим задумался, силясь сочинить нечто правдоподобное. — О скоморохах. Мол, мы всегда друзья ему.
— Григорий, ты слышал?
— Невероятно, владыка! Туровид — самый отъявленный волхв. Его князь терпит только потому, что отец терпел. Святейший престол ни за что с ним общаться не станет!
— Правду иль кривду говоришь, скоморох? Смотри, не играй со мной!
— Правду, истинную правду!
— В пыточную его. Проверим.
— Пощады, государь мой, владыка!
К крикам Радима прислушиваться никто не стал. Его схватили за руки и поволокли к невысокой двери, обитой железом. Дудика отворил проход, пропуская остальных внутрь. В пыточной пахло несколько лучше, чем в каземате со столом. И все благодаря паре жа-ровень с полыхающими углями. От одной из них шел аромат слегка подгорелого мяса.
— Как тут дела? — спросил епископ полуголого детину у жаровни.
— Все, что мог, он сказал. Сознался, что помог скомороху улизнуть. А Туровида не знает. Святейшего митрополита тоже.
— Чего еще жаришь?
— Румяню, господин. Может, что добавить пожелает.
Епископ пригляделся к обнаженному человеческому телу, подвешенному на вертел.
— Помер он. Снимай.
— Слушаюсь, господин.
Радим и так не стоял на ногах, а тут еще жуткое зрелище обожженного трупа. И для кого освобождают место — для него! Неужели скоморох печально окончит дни, покрывшись волдырями и углем, зажаренный, будто поросенок?
Радим решил, что будет сопротивляться до последнего. Силы к нему отчасти вернулись. А дальше пусть будет как решат боги.
Обгорелое тело бросили прямо под ноги Радиму. Скоморох с ужасом признал в замученном хозяина постоялого двора, с которого он бежал прошлой ночью.
— Узнаешь пособничка? С тобой будет то же, коли врать станешь.
— Ох, не вру я, владыка. Всем, чем пожелаете, клянусь!
— Что ж про Ефрема кривду сказал? Как ты можешь к бископу римскому ехать, да бископа киевского не знать?
— Бес попутал, владыка! Простите, государь мой!
— Хорошо. Тогда говори, что против меня готовите? Если ты за море собрался, то кто на меня зуб точит?
— Откуда ж мне знать, владыка! Что против помышляют, не ведаю!
— А вот мои люди из Киева другое в своей весточке написали. И кому верить?
— Неужто про меня там писали? Не может быть такого, владыка! Никогда я против господина бискупа не замышлял!
— Верно, имени твоего в весточке не было. Но много ль к нам скоморохов на днях явилось? Вот Григорий говорит, что ты один. Ему тоже не верить?
— Может, прозевали другого! Я ж в том не виноват!
— Негодяй, на что намекаешь! — полыхнул гневом Григорий. — На жаровню его!
Гриди с треском разорвали на скоморохе рубаху.
— Постой, Дудика. Не суетись, Григорий. Откуда у тебя эта отметина? — Лука заинтересованно разглядывал плечо скомороха.
— От рождения, святой отец…
— Не может быть. Я видел людей с такими пятнами, но они стоили им очень дорого.
— С ним что-то не так, владыка? — заинтересованно спросил Григорий, заглядывая через плечо епископа.
— Неважно. Слова скомороха мне кажутся разумными. Я бы тоже одного человека на такое дело не послал. Григорий, Дудика, прочешите окольный град и окрестности снова. Ищите других скоморохов.
— А сего мучить будем, владыка?
— Нет. Все, что хотел, я выяснил. Он больше не нужен.
Гргорий недовольно поморщился:
— И что с ним делать? За него Остромир просил. У Радима бешено застучало сердце.
— В мешок и в колодезь. Как обычно. Остромиру скажешь, что скоморох ушел на все четыре стороны.
— Слушаюсь, владыка.
Приговоренный не успел даже дернуться, как его повалили на пол, скрутили пеньковой веревкой и засунули в большой холщовый мешок. Рот забили грязными обгорелыми лохмотьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94