Уходи, парень. Займись своим делом. Я сам справлюсь. Просто пришли тех двоих, чтобы они помогли мне перенести его на телегу, когда я закончу.
Я уже крепко стиснул зубы, готовясь к ужасному зрелищу, но, услышав такое, не заставил долго себя упрашивать. С огромным облегчением я побежал к яме, однако не успел еще добраться до нее, как воздух прорезал громкий крик, а следом за ним послышались истерические рыдания. Это, однако, был не священник – тот лежал без чувств. Это была домоправительница.
Такелажник с напарником уже снова подняли камень и теперь стирали с него грязь. Когда они пошли к церкви, чтобы помочь доктору, я окунул кисть в оставшуюся смесь и обмазал нижнюю сторону камня.
Я только-только оглядел плоды своих трудов, как бегом вернулся напарник такелажника. Позади него, гораздо медленнее, шел сам такелажник. Он нес миску с кровью и старался не пролить ни капли. Миска-приманка – очень важная часть нашего снаряжения. В Чипендене у Ведьмака имелся целый запас таких мисок, изготовленных по его собственным чертежам.
Я достал из мешка Ведьмака длинную цепь, на одном конце которой к большому кольцу были прикреплены три короткие цепи. Каждая из них заканчивалась маленьким металлическим крючком. Я продел эти крючки в отверстия у края миски.
Когда я поднял цепь, «миска-приманка» повисла на ней так устойчиво и ровно, что не потребовалось особого умения, чтобы опустить ее в яму и очень осторожно поставить в центре.
Нет, умение все же потребовалось – для того, чтобы отцепить крючки. Нужно очень осторожно ослабить цепочки таким образом, чтобы крючки соскользнули с миски, не опрокинув ее и не разлив кровь.
Я провел много часов, практикуясь в этом, и, хотя сильно нервничал, сумел освободить крючки с первой же попытки.
Теперь оставалось только ждать.
Я уже говорил, что потрошители – самые опасные домовые, потому что питаются кровью. Обычно они смекалисты и очень хитры, но во время кормежки соображают медленно.
Отрезанная нога все еще оставалась в трещине церковного пола, и домовой старательно высасывал из нее кровь, однако делал это очень медленно, растягивая удовольствие. С потрошителями всегда так. Он сидит себе, сосет и хлюпает, не думая ни о чем, и далеко не сразу понимает, что в рот поступает все меньше и меньше крови. Он хочет еще крови, но она теперь имеет другой вкус, а ему больше нравился тот, который был до этого.
Сообразив, что ногу отделили от тела, потрошитель последует за ним. Вот почему такелажники поторопились положить священника на телегу – сейчас она уже наверняка у окраины Хоршоу и каждый «цок-цок» конских копыт уносит ее все дальше от разозленного домового, жаждущего еще той же самой крови.
Потрошитель ведет себя как собака-ищейка. Он быстро разберется, в каком направлении увезли священника, и поймет, что тот удаляется все дальше и дальше. Потом он почует что-то еще – то, что ему нужно, и гораздо ближе.
Вот зачем я поставил миску в яму. И вот почему эту миску называют миской-приманкой. Она предназначена для того, чтобы заманить потрошителя в ловушку. Когда он окажется в яме и приступит к еде, мы должны действовать очень быстро и не допустить ни единой ошибки.
Я поднял взгляд. Напарник такелажника стоял на платформе, положив руку на короткую цепь и готовясь опускать камень. Сам такелажник стоял напротив меня, руками придерживая камень, чтобы как можно точнее установить его, когда тот начнет опускаться. Судя по их виду, они не только ничего не боялись, но даже не нервничали. Я вдруг почувствовал, как это здорово – работать с такими людьми. С людьми, знающими свое дело. Каждый из нас играл отведенную ему роль, каждый делал то, что нужно, настолько быстро и хорошо, насколько это вообще возможно. Мне стало легче. Я ощутил себя частью… единой команды, что ли? Мы спокойно поджидали домового.
Спустя несколько минут я услышал, что он приближается. Сначала это было похоже на обычный свист ветра в деревьях.
Вот только никакого ветра не ощущалось, и на фоне узкой полоски звездного света между грозовой тучей и горизонтом была видна восходящая луна; ее бледные лучи немного добавляли света к тому, что давали наши фонари.
Такелажник и его напарник, конечно, ничего не слышали, ведь никто из них не был седьмым сыном седьмого сына, как я. Поэтому я предостерег их:
– Он идет. Я скажу когда.
Теперь звук приближения домового стал более резким, почти как визг, и к нему добавилось что-то еще, типа низкого урчания. Потрошитель быстро пересекал кладбище, направляясь прямиком к стоящей в яме миске с кровью.
В отличие от обыкновенного домового, потрошитель не такой уж и бесплотный, в особенности когда только что поел. Однако и в такие минуты большинство людей не в состоянии видеть его, хотя очень даже почувствуют, если он на них нападает.
Даже я видел не так уж много – просто что-то бесформенное, розовато-красное. Потом у самого моего лица всколыхнулся воздух, и потрошитель скользнул в яму.
– Пора, – сказал я такелажнику.
Тот кивнул напарнику, который плотнее сжал короткую цепь. Не успел он потянуть за нее, как из ямы донесся новый звук, на этот раз достаточно громкий, чтобы его услышали все мы трое. Я бросил быстрый взгляд на своих товарищей: они стояли, широко распахнув глаза и плотно сжав рты от страха перед тем, кто находился внизу.
Мы услышали, как домовой приступил к еде. Такое чавканье мог бы издавать большой плотоядный зверь, если бы принялся прожорливо лакать, жадно сопя и фыркая. Без сомнения, потрошитель управится меньше чем за минуту, после чего почует нашу кровь. Он вошел во вкус, а мы находились совсем рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11