"Это надо же придумать - ладить гарпунную пушку на прогулочном судне,
- Павел укоризненно помотал головой. - Что за мания, если появится что-то
неизвестное, непременно действовать с позиции силы? Или правительство
все-таки знает кое-что или о чем-то догадывается и потому так боится?"
В воздухе послышался тонкий вибрирующий звук.
Увлеченный поиском правильной дороги и своими размышлениями, Павел не
обратил вначале на этот прерывистый свист никакого внимания, но потом
насторожился и поудобнее перехватил арбалет.
Казалось, звук шел отовсюду, и в какое-то мгновение Павел даже
подумал, что это галлюцинация и звенит у него в ушах, но тут же раздался
отрывистый хлопок, как будто порывом ветра внезапно наполнило парус.
Мелкий сланцевый щебень стал осыпаться со склона, и Павел неуклюже замахал
руками, стараясь сохранить равновесие.
"Неужели землетрясение?" - подумал он первое, что пришло на ум, с
удивлением заметив, как задрожал воздух между соснами, словно горячие
испарения поднимались там, искажая перспективу.
Его лицо и руки, не защищенные одеждой, почувствовали сухой
нестерпимый жар, и он, вскрикнув, выронил арбалет, а потом упал и сам, не
в силах противостоять напору горячего воздуха, который скатывался с горы и
ощутимо толкал его вниз.
"Никакое это не землетрясение! - Павел попытался закрыть лицо
рукавом. - И не дакини. Это что-то другое!".
Он еще продолжал лежать скорчившись, подтянув колени к подбородку,
когда ощутил, что жар ослабевает, спадает давящая тяжесть.
Вновь стали различимы крики птиц и шум ветра.
Павел встал, покачиваясь, попытался опереться о ствол сосны и с
криком отдернул руку. Обуглившаяся до черноты кора дымилась, и раскаленная
смола влипла в ладонь, как печать в сургуч.
Отыскивая взглядом арбалет, Павел увидел склон горы, по которому
словно прошелся гигантский каток, оставив после себя дымящуюся просеку.
Свернулась тонким серпантином трава, кое-где на концах ветвей еще
горела рождественскими свечками хвоя, а у самых его ног корчился, пытаясь
опереться на обугленные лапки, большой черный жук.
- Дунуло, как из ада, - Павел провел рукой по лицу и почувствовал,
как стираются в пыль сгоревшие брови и ресницы. Кожа на щеках вздулась,
прикосновение к ней вызывало сильную боль.
Свой арбалет Павел отыскал метрах в двадцати выше по склону.
Оружие совсем не пострадало и на удивление осталось холодным даже
среди превратившейся в пепел травы.
Шипя от боли, Павел обработал лицо и руки марлей, смоченной в спирте,
оглядел свой хэбэшный геологический костюм и обнаружил всего три
прожженные дырки на локтях и колене. Потери оказались не самыми страшными:
руки-ноги на месте, арбалет исправен. Настораживало одно - непонятность
происходящего, но и к этому Павел уже немного привык, поэтому не стал
дальше ломать голову над неразрешимыми вопросами и вновь осторожно пошел
вперед к плавной седловине, обозначавшей перевал.
Уклоняясь от гибких ветвей, - каждое прикосновение теперь к
обожженной и натянувшейся коже стало болезненным, - Павел вспомнил, как
ему на работе постоянно пеняли за его настырность. Там, где другой
повоевав безрезультатно, в конце концов отступал, смирившись с неизбежным,
Павел не успокаивался, и в результате нарывался-таки на неприятность. Так
и теперь, получив уже достаточно щелчков по носу, и весьма болезненных, он
продолжал делать то, что решил раньше, хотя самым благоразумным было
все-таки повернуть назад.
На седловине обнаружилась маленькая каменистая площадка, от которой
вниз тянулась узкая, хорошо обозначенная тропинка. Похоже, что с этой
стороны склон был более обжитым и чаще посещаемым.
Павел приободрился. Больше ничего опасного вокруг не замечалось, и
если бы не саднящие от ожогов лицо и руки, он, пожалуй, даже стал бы
насвистывать, так как впереди отчетливо слышался шум водопада. Выбранное
направление оказалось верным.
Перед тем, как резко повернуть налево, тропа снова упиралась в
небольшую площадку, на которой росла одинокая старая береза. Дойдя до
дерева, Павел в удивлении остановился.
- Ал лук мас, - прошептал он, глядя на разноцветные тряпочки,
привязанные к ветвям. - Жертвенная береза.
Название неожиданно всплыло из памяти, хотя Павел и не был уверен,
что произнес его правильно. Когда-то он читал о жертвенных деревьях у
народов востока, исповедующих буддизм, и, казалось, прочно забыл об этом,
но сейчас непроизвольно вспомнил, как будто утерянные знания только и
ждали того, чтобы вернуться к нему в нужную минуту.
Многие пестрые лоскутки выцвели, первоначальный цвет угадывался с
трудом, но были среди них и абсолютно новые. Самую нижнюю ветку украшал
салатно-зеленый шнурок с колокольчиком. Колокольчик чуть раскачивался и
мелодично звенел.
От водопада тянуло свежестью. Здесь, на площадке, его рев усилился,
и, хотя падающая вниз мощная струя была еще не видна, воздух над
расщелиной с ручьем искрился мелкой водяной пылью, образуя короткую
радугу.
Павел постоял у священной березы, глядя на пеструю бахрому
колышущихся вместе с листвой лоскутков, потом решительно вытащил из
рюкзака аптечку и, разорвав длинную ленту бинта, привязал и свой дар на
нижнюю ветку рядом с колокольчиком.

Место для ночевки Павел выбрал около тихого родничка в низине,
защищенной со всех сторон от ветра большими базальтовыми валунами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26