Первым делом я решил наведаться в учреждение, где остался Хома.
Я представил, как беспризорный табурет скитается ночью по конторским
коридорам, пугая вневедомственную охрану, и проникся к Хоме жалостью. Уж
он бы нас в беде не бросил.
Овид, в свою очередь, взял на себя общую разведку.
Мы долго петляли по грязным улочкам Нахаловки, пока не выбрались к
конечной остановке троллейбуса.
Заботливый Гриша оставил нам деньги на текущие расходы, так что не
пришлось топать до центра пешком. Немного смущала наша одежда, но вещи, в
которые нарядил нас хозяин, были если и не новыми, то все же чистыми, и я
решил не комплексовать по этому поводу, тем более, что мне пришлось только
переобуться, а Овиду переодеться по полной форме.
В центре мы разделились. Овид пошел бродить по улицам, а я направился
к зданию с комнаткой перехода.
Мои опасения нарваться на знакомого вахтера к счастью не оправдались.
На сей раз дежурила симпатичная старушка, по виду отставная учительница.
Она внимательно читала "Истину", на первой странице которой я заметил
краем глаза крупный лозунг "Дадим отпор...", и никак не отреагировала на
мое проникновение в контору.
Я долго бродил по длинным запутанным коридорам, заглядывал в комнаты
сотрудников и даже спустился в подвал, где действительно находилась
столярка, но Хома как в воду канул.
Мои поиски кончились тем, что я столкнулся в вестибюле с полным
молодым человеком, спрашивающим меня накануне, где я работаю.
На сей раз молодой человек только понимающе кивнул, взглянув на мои
растоптанные штиблеты, и тихо доложил:
- В сметном отделе Курдакову привезли порнографический журнал из
Финляндии. Он его всем сотрудникам показывает. Учтите мой сигнал.
Я с отвращением покинул бдительную контору. Скорее всего, Хома
самостоятельно выбрался отсюда и теперь разыскивает нас, но дело это почти
безнадежное. Оставалось довериться воле случая.
Центральная улица имени Кузьмича плавно текла в сторону реки. В один
момент мне даже показалось, что я нахожусь вовсе не во Втором, а в самом
что ни на есть Первом Реальном, уж очень похожими были дома и до боли
знакомы вывески, только вместо яркой рекламы здания в основном украшались
кумачовыми транспарантами.
Так, не спеша, я добрел до родимого театра.
То, что это наш Экспериментальный Молодежный не вызывало никаких
сомнений. На облупленной левой колонне хорошо читался десятки раз
закрашиваемый завхозом и тем не менее каждый раз возобновляющийся лозунг
"Спартак - чемпион!".
- Ничего себе, - пробормотал я, застыв перед храмом искусства. -
Может, у меня в этом городе еще и квартира сохранилась?
Репертуарная афиша гласила, что сегодня дают "Вишневый сад", а вчера
шел "Мольер" по Булгакову.
Я пробежался по фамилиям исполнителей. Слава богу, никакой мистики.
Моей фамилии нигде не значилось.
И все же просто так пройти мимо театра, где работал последние десять
лет, я не мог.
Все оказалось в точности таким, каким я помнил. Служебный вход
располагался в торце, и даже дверь была обита вечным коричневым
дерматином, а массивная ручка неплотно прикручена, отчего постоянно
хлябала.
Открывая знакомую дверь, я был готов к чему угодно, но только не к
тому, что на вахте будет сидеть бессменная тетя Глаша, работающая в театре
со дня его основания. Режиссер, например, был у нас уже третий, а тетя
Глаша оставалась одна, и, похоже, никакие катаклизмы не могли изменить эту
ситуацию.
- Здрассьте, - робко кивнул я тете Глаше, не рискуя проскочить мимо
нее в актерский холл.
- Опять, Леша, опаздываешь, - тетя Глаша оторвалась от вязания и
строго взглянула на меня. - Пожаров уже хотел за тобой кого-нибудь домой
посылать. И когда ты только женишься?
- Я не Леша, - обиделся я, хотя стоило бы подумать прежде, чем
обижаться.
- Опять? - тетя Глаша досчитала петли и воткнула спицы в клубок. -
Кто же ты сегодня? Арнольд Шварценеггер или Адриано Челентано?
- Я - Кукушкин.
- Это ты сейчас Пожарову скажешь, - пообещала тетя Глаша. - Только
учти, он сегодня не в настроении.
Еще издали я услышал шум разноса. Главный режиссер, с которым я вовсе
не был знаком, бушевал и трепал труппу, как тайфун терпеливых японцев.
- Если этот Борзунов сейчас же не явится, я сниму его с роли. Так
можете и передать. Сниму! И вообще выгоню к чертовой матери! Сколько...
Пока ясно было только одно - я появился не вовремя.
Увидев меня, лысый Пожаров сначала покраснел и судорожно вздохнул, но
справился с собой и ласковым инквизиторским голосом спросил:
- Врать будем?
- Не будем, - честно сознался я, разглядывая смущенно отводящих от
меня глаза актеров.
- Вот и хорошо, - почему-то быстро остыл Пожаров. - А то надоело. Но
учти...
- Я здесь случайно. Шел мимо, думаю - дай загляну.
- Опять! - Пожаров вспыхнул так стремительно, что я испугался за
него. - Опять за свое, Борзунов!
- Аркадий Петрович! - раздалось за моей спиной. - Клянусь, последний
раз. Меня соседи затопили, сверху. Весь потолок промок, штукатурка
отвалилась. Пока воду отчерпывал, то да се, смотрю - на репетицию пора. Я
всю дорогу бежал, Аркадий Петрович.
Носи Пожаров очки, его выпученные глаза обязательно бы ударились о
стекла, а так обошлось без ушибов. Режиссер несолидно икнул и мягко сел
мимо стула. Взвизгнула какая-то слишком впечатлительная актриса, а я
медленно повернулся и встретился взглядом с безусловно знакомым человеком,
только вот с кем, догадался не сразу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42