Да и кто может дать тебе лучший совет, чем ты сам? Ты ведь иначе смотришь на мир и по-другому видишь его, нежели я… И вот тебе, кстати, еще один ответ на вопрос о долге перед другими. Да, долг — но перед кем? Ты судишь о людях по тому, что доносят тебе твои глаза и уши, но что ты можешь сказать о сердце, хранящем истинную суть человека? И с какой стати тебе быть перед, этой сутью в долгу? Ах, как хотел бы я истребить в тебе эту глупость!.. Подумай сам: долг перед людьми, которых ты ни разу даже не видел — это, по сути, долг не перед живыми людьми, а перед неким принципом, перед отвлеченной идеей: порядочностью, например, или еще чем-нибудь в том же роде…
— Ну да, конечно, а почему нет? — спросил Эйрар изумленно. — Я и стремился к порядочности…
— Оставь, юноша. — Мелибоэ потянулся к свитку и стал его сворачивать. — Честность, порядочность — всего лишь компромисс с общественным мнением, бытующим там, где данному человеку выпало жить. Скажем, я мог считать себя добропорядочным человеком, творя волшебство в лицее Бриеллы — пока не вышел закон, возбраняющий чернокнижие. Но, допустим, этот закон был обнародован как раз в тот момент, когда я произносил заклинание. Что же мне делать — довести его до конца и тем самым преступить закон, или остановиться на полуслове и дать демонам меня разорвать?
— Я не согласен… по крайней мере с последним соображением. Ты говоришь о неподчинении закону, а я — о вещах, неподвластных законам. Я и сам вовсю нарушаю валькинговские законы и даже надеюсь совсем их опрокинуть…
Мелибоэ улыбнулся углом рта.
— Чем же ты в таком случае руководствуешься, юноша? Скажешь, принципами
— но это же смешно. Каким образом ты собираешься выяснять, верен ли твой принцип, если только кто-нибудь уже не додумался возвести его в силу закона, которым могут пользоваться люди? Даже ваша так называемая истинная вера — а я не сомневаюсь, что ты веруешь бездумно, как это свойственно молодым — так вот, даже она есть всего лишь род закона, не так ли? Ты вынужденно полагаешься на чье-то мнение о том, что веровать именно так — хорошо, а по-другому — нехорошо, и отсюда прямо вытекает все остальное. В том числе и твои знаменитые принципы, на которые опираются второстепенные доводы… как котята, что ловят собственный хвост…
— Сударь волшебник, — сказал Эйрар серьезно, — ты конечно, ученый, ты куда как силен в логике и всегда можешь легко меня переспорить, но…
— …но больше сегодня я не намерен этим заниматься, — перебил Мелибоэ, вставая. — Нет, я вовсе не намерен загнать тебя в тупик. Я просто хочу, чтобы ты понял: поступай, как тебе больше нравится, и поменьше думай о золотой принцессе… кстати, в этом золоте более чем достаточно меди…
Эйрар вышел во двор. Разговор с Мелибоэ изрядно его укрепил, добавил уверенности в себе. Оставалось только придумать, как бы снова не оплошать перед той, чье мнение было всего важнее — перед Аргирой, стассийской принцессой. Но случая не представилось: на следующий день ее нигде не было видно, и на следующий тоже. Несколько раз он посылал ей записки, но ответа не получил ни на одну. «Очевидно, — думалось ему, — мнение старшей сестры стало и ее мнением…»
Тем временем обитатели крепости вели беззаботную жизнь — за исключением карренских латников, без конца упражнявшихся на ристалищном дворе под строгим надзором Эвименеса. Звездный Воевода был одинаково проворен что с пикой, что на мечах, Эйрар сам в том убедился.
Валькинги на берегу занимались чем-то не вполне понятным — вроде бы пытались восстановить мост, но без особого рвения. Однажды Эйрар смотрел на них со стены замка, одновременно в который раз припоминая свой спор с принцессой и соображая, что следовало бы тогда сказать или сделать иначе… и внезапно застыл, пытаясь ухватить некую мысль, смутно тревожившую его с того самого дня. И наконец вспомнил и вновь явственно услышал голос старшей из сестер: «…графа Валька, когда он явится сюда с флотом Двенадцати Городов…»
«К чему бы это?» — задумался он и пошел разыскивать Альсандера. Карренец был потрясен не менее его самого, и уже вдвоем они отправились уговаривать герцога Микалегона немедля собрать полный военный совет, хотя был всего только полдень. После немалого крика и беготни совет все же собрали. Эйрар еще раз поведал о странных словах, нечаянно оброненных принцессой; Плейандер мял пальцами нижнюю губу, а черные брови герцога сдвигались все мрачнее, обещая грозу. Когда Эйрар кончил, все заговорили разом, но герцог грохнул по столу кулаком и обратился к Альсандеру:
— Что скажешь, старый Мешок Костей? Неужто весь Додекаполис захочет — и сможет — двинуться на меня? Что ж, я готов в это поверить. Я вообще-то вожу некоторую дружбу с вельможами Филедии… знаю, знаю, что тебе это не по ноздре… Так вот, после того, как мы разбили чертовых валькингов, я послал туда корабль — купить всякой всячины, — но он до сих пор не вернулся. Боюсь, его задержали…
— Возможно, — проговорил Альсандер медленно. — Хотя я и не думаю, чтобы дело было в Филедии. Они там не больно-то жалуют Народную партию, а стало быть, и Империю. Более того, Филедия вряд ли захочет ссориться с Ос Эригу, ведь сильного флота у нее нет. Я думаю, скорее всего за этим стоит Бербиксана, а может быть, Стенофон Пермандосский…
Эйрар вздрогнул и издал восклицание, заставившее всех повернуться к нему.
— Что с тобой, Ясноглазый? — спросил герцог, накручивая бороду на палец.
— Стенофон Пермандосский! — ответил Эйрар. — Это же тот владыка, чье сватовство отвергла принцесса Аргира. Я слышал, он весьма оскорбился…
— Ха, пахнет крысой с лисицу величиной!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135