Острый глаз Эйрара и его искусство лучника оказались куда как полезны, когда их метали из катапульт во все, что только двигалось на растущем мосту. Иногда удавалось попасть даже в бойницы башни, нанося сынам Ласии немалый урон. Однажды, когда валькинги меняли стражу, пущенное копье пригвоздило сразу двоих, как цыплят, надетых на вертел; осажденная крепость приветствовала этот успех торжествующим криком.
Даже волшебник Мелибоэ являлся порою на стены, привлеченный духом непреклонного мужества, почти осязаемо исходившим от карренского Воеводы. Как-то он принес с собою пригоршню крохотных деревянных фигурок, каждая с длинной иглой, вонзенной в нутро. Их метнули через валькинговскую башню на мост:
— Воины графа, всего вероятней, защищены, — пояснил чернокнижник, — а вот рабочие — вряд ли; тем не менее, в этой войне стен каждый строитель важен не менее, чем солдат…
Ночью, когда солнце угасло в морских волнах, в его домике загорелись синие колдовские огни — он творил заклинания для фигурок. Эйрар в тот час возвращался со стены вместе с Поэ Глупцом, чувствуя себя так, словно прошагал десять миль, и полагая, что вовсе не лишне было бы подкрепиться стаканом вина. При виде колдовских огней Поэ осенил себя знаком истинной веры.
— Господин Эйрар, — сказал он, и голос его звучал неуверенно, — давай примем вправо да прибавим-ка шагу, коли не возражаешь; люди говорят, я воин не из последних — во всяком случае, не стыжусь признаться, когда мне до одури страшно!
Эйрару вовсе не хотелось куда-то сворачивать, так как избранный путь вел как раз мимо двери любимой, но он был готов уступить — и тут совсем рядом, в тени стены, прозвучал Ее смех, и Она сама подошла к ним со словами:
— Господин воин! От твоего страха есть верное средство — Колодец, у края которого любое заклятие утрачивает силу.
— Ну, это не для меня, — коротко бросил Поэ. — С вашего позволения, я лучше пойду… — И исчез, понимающе глянув на Эйрара, но тот и не заметил: для него во всем мире снова существовала только Она.
— Позволь сказать тебе… — начал он, и Она ответила:
— Я здесь — говори.
Но на него вновь напало косноязычие. Трепет и восторг Ее присутствия рядом, отсветы синих огней Мелибоэ, плясавших на Ее лице — давно приготовленные слова испарились бесследно, он стоял и молчал.
— Так что же ты хотел мне сказать? — спросила Аргира. — Ну хорошо, тогда говорить буду я. Послушай, господин Эйрар, видел ли ты маленькую башенку над морской стеной? С таким круговым балконом? Знаешь ли ты, для чего она предназначена?
— Знаю, — сказал он. И покраснел в темноте, и изумился тому, с какой легкостью эта девушка заговорила о вещах, о которых он с трудом заставил себя даже думать: о Черной башне, куда Микалегон водил приглянувшихся юношей.
— Так вот, — продолжала она, — я к тому, что прошлой ночью герцог ходил туда с твоим пареньком — Висто. А нынче Плейандер развлекается там с принцем Аурарием…
Эйрар ощутил, как в нем поднимается гнев: он собирался говорить о высокой и чистой любви… а не слушать про всякую мерзость.
— Ну и на что мне эти сплетни? Что ж теперь, плакать прикажешь? — спросил он раздраженно. — И вообще, какое мне дело…
Она взяла его за руку:
— Я… просто хотела предупредить тебя… и мне, знаешь ли, это кое-чего стоило… благодаря сестре. Право, мне жаль, если я тебя рассердила. Понимаешь… мужчины часто говорят, да и делают нечто очень, странное во имя того, что они называют любовью…
— Значит, когда я говорю тебе о любви, ты не веришь, что я в самом деле люблю? Да я звезды с неба достану и сплету венок, чтобы ты украсила им свои волосы…
Она засмеялась и перебила:
— Ой, нет, куда ж мне так много. И отпусти меня, мне пора. Моя сестра…
— Сестра? Да чем она может тебя здесь обидеть? А если у тебя на первом месте сестра — зачем вообще было выходить ради таких мелочей?
Он крепко держал ее руки; она вдруг перестала отнимать их и тихонько прильнула к нему:
— Ты прав, ты, конечно, прав, господин Логик… но довольно: поговорим в другой раз, когда ты укротишь Семь Сил — ибо я дочь Колодца, а ты колдун.
Она вновь попыталась ускользнуть быстрым движением, но он удержал одну руку и потянулся к ней губами… и тут она вновь качнулась к нему, и он пошатнулся, ощутив поцелуй, и она убежала, шепнув на прощание:
— На память… до лучших времен…
Эйрар остался раздумывать, что же все-таки означали ее слова. «Порвать с Мелибоэ и его запретной наукой? Так ведь я давно с ней покончил и не намерен больше заниматься никаким колдовством… Нет, тут что-то иное; Мелибоэ ни при чем. Да и как можно проклясть того, кто помогает, чем может, хотя бы это и была, с точки зрения Сынов Колодца, нечистая помощь?
— Колодец, Колодец, который она сама только что все равно что отвергла! Нет, непонятно. И что вообще значит — укротить Семь Сил?..»
Проблема выглядела неразрешимой. В отчаянии ему подумалось даже — а не бросить ли все, не уехать ли в Дзик, где повязывают головы тюрбанами, выбрать послушную девочку, какими славятся те края, и забыться… забыться…
Наследник Трангстеда долго лежал без сна, размышляя о том, что, похоже, вся жизнь была цепью мучительных ежедневных усилий — бесплодных усилий, совершаемых только затем, чтобы встать поутру — и все повторить заново… Да, жизнь была замкнутым кругом без выхода, без радости и без конца.
И все-таки в потаенной глубине души сохранялась радостная надежда и вместе с ней ненависть к обыденному, к тому деревянно-тяжелому быдлу, что окружало его. Быть может, он, Эйрар, все же хоть чем-то отличался от этих людей? Превосходил их?.. Подумать только:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135