Баллас ухватился за ствол… Тщетно. Колени подогнулись, и он снова тяжело осел на землю.Возле Дуба собралась кучка прохожих – праздная парочка стайка мальчишек и пожилая женщина со строгим лицом. Они глазели на него с любопытством и отвращением.– Какого хрена вам надо? – рявкнул Баллас.Под ребрами снова взорвалась боль. Он застонал; мальчишки рассмеялись. Баллас яростно погрозил им кулаком. Они отпрыгнули в стороны, словно стайка белок. Потеряв равновесие, Баллас рухнул на четвереньки.– Вам бы следовало послушаться офицера, – сказала женщина. – Гляньте на себя – и поймете, что он был прав. Вы жалки…– Заткнись! – крикнул Баллас. – Оставьте меня в покое, вы все! Пошли прочь!Как бы там ни было, слова старухи заставили Балласа задуматься.Он сидел, привалившись к дереву, борясь с болью и тошнотой. В горле стоял едкий привкус желчи. Перед глазами прыгали темные круги. Теперь Баллас в полной мере осознал, что поторопился покинуть дом отца Бретриена. Одна-единственная ночь на улице убьет его. Он замерзнет насмерть. Или же загноятся раны; в этом грязном городе заражение крови не заставит себя ждать. Блеяние молодого священника бесило Балласа. Но лучше уж так, чем сдохнуть в канаве. Он должен вернуться к Бретриену. А значит, придется выполнить его поручение…Оставив Храмовую площадь, Баллас побрел к улице Полумесяца. Дорога заняла немало времени. Баллас шел медленно, время от времени останавливаясь, чтобы перевести дух. Его то и дело рвало, он задыхался. К тому времени, как неверные ноги донесли Балласа до музея, все тело превратилось в единый комок боли, а рубаха пропиталась кровью и желчью.Он миновал высокие двустворчатые двери и оказался в большом зале со сводчатым потолком. Зал был уставлен стеклянными витринами, но Баллас едва глянул на экспозицию. Краем глаза он замечал посуду, одежду, оружие, костяные фигурки людей и животных. Эти экспонаты были отголосками прошлого – или же привезены из далеких, неведомых стран. Или и то, и другое одновременно… Баллас не интересовался подобными вещами и не жаловал историю. Кому нужно бесцельное копание в пыли и старых костях? Он жил настоящим. Грязная комнатенка шлюхи была для него дороже всех будуаров мира. Общая зала кабака сулила больше радостей, чем все интриги королевских дворов. А петушиные бои во сто крат интереснее любой давней, позабытой войны. Лишь в настоящем существуют наслаждения, удовольствия и радости плоти…Баллас прошел зал, за ним другой. В третьем он услышал голоса. Они доносились из-за небольшой дверцы в левой стене. За ней Баллас увидел ведущую вниз лестницу. Дойдя до нижней ступени, он остановился и прислушался.Впереди простирался длинный, освещенный факелами сводчатый коридор. Темные каменные плиты покрывали пол. На стенах висели полки с разложенными костями животных. Баллас увидел череп оленя, за ним – быка, волка, барана. Были здесь и другие, которые он не сумел опознать. Один венчался загнутым остроконечным рогом, выступавшим из переносья. В другом имелась лишь одна глазница, расположенная посередине лба. Третий обладал огромной, явно тяжелой и непропорциональной нижней челюстью. Рядом с черепами были навалены и другие кости – грудные клетки, лопатки, панцири…На соседних полках разместились древние вазы, статуэтки, каменные барельефы. Словно бы продолжение экспозиции, оставшейся наверху. В дальнем конце коридора стояли двое людей – старик в серой хламиде и высокий мужчина средних лет со смуглым обветренным лицом.– Ну а как дела в Академии? – спросил старик. – Наука процветает?– А то как же, – отозвался его собеседник. – Пытается, во всяком случае… насколько это возможно, покуда Церковь держит нас за горло.– Благие Магистры и сюда успели добраться? – Этот голос Баллас слышал в доме священника, впервые придя в себя после побоев.– Не то слово! Что ни день – выходят новые распоряжения о том, что можно изучать, а что нельзя. Некоторые дисциплины вызывают у Магистров опасение. Они не одобряют лингвистику и не позволяют изучать скрижали Девяти Свидетелей. Я не понимаю, в чем тут проблема: подлинность скрижалей не вызывает сомнений. Тем не менее Церковь почему-то волнуется. А больше всего досталось истории. Нашим профессорам разрешено преподавать только официальную версию, одобренную Церковью, – ту, что подтверждает существование Четверых, но не углубляется в их биографии. Нельзя даже подробно рассказывать про эпоху, когда они жили. У нас связаны руки, Кальден…– А как же Красная Война?– Все то же самое. Официальная версия. Со времен нашего конфликта с лективинами влияние Друина и Церкви возрастали. И точка. Мы не имеем права пересматривать историю этого периода. Церковь полагает, что мудрее не ворошить прошлое и не копаться в подробностях…– Хотелось бы знать, чего они боятся, – негромко сказал Кальден.– Боятся? Вряд ли Магистрам знакомо это чувство. Что до войны, то здесь существует масса исследований. Они охватывают все – от прибытия лектвинских кораблей и до полного уничтожения Бледной Расы. Все обсосано бессчетное число раз. Тут не найти ничего нового… Я-то думаю, Церковь опасается, что люди возьмутся изучать самих лективинов. И в конце концов те перестанут казаться… – Смуглый мужчина помедлил.– Необычными? – подсказал Кальден.– Да, – кивнул его собеседник. – Ведь что для нас лективины? Демоны. Темное порождение зла. Мы склонны в это верить, поскольку так привычнее и удобнее. Но если только мы возьмем на себя труд задуматься, придется признать, что лективины были всего лишь иной расой. Они ничуть не более странны, чем собаки, птицы или рыбы… Или мы сами, если уж на то пошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133