Он смахнул их на пол.– Я не знаю, будет ли польза от Элзефара. Этой ночью я выполнял его поручение.– Что? – Краск нахмурился.– Ты же не ожидал, что он станет помогать мне за просто так?– О, стало быть, ты занимался чем-то… каким-то отвратительным делом, да? Чтобы заслужить его расположение… Нет, не расположение… ни один человек не способен испытать это чувство по отношению к тебе… Заслужить его благосклонность. Вот так. И что же ты сделал? Конкретно?Баллас не ответил. Краск сгреб бороду в кулак.– Ты убивал. Я не ошибся? О, я знаю, что ты не ответишь. Молчать куда как проще. Человек, не признавший своего преступления, невиновен. – Старик скрестил руки на груди. – Церковь разыскивает тебя, а ты не желаешь умирать. Что ж, это я понять могу. Однако говорят: человеческое достоинство и отвага меряются не только заслугами и деяниями. Важно еще и то, чем он готов пожертвовать… Но тебе это недоступно, не так ли? – Краск смерил Балласа презрительным взглядом. – Скажи-ка мне: чем ты занимаешься в жизни?– Ничем. Я просто бродяга.– Ты же не всегда им был. А до того? Нет, не говори. Дай-ка я угадаю. Чем-то мерзким, так? Сутенер? Вор? Хм… Не мелковато ли для тебя? Может быть, ты торговал шлюхами? Или наркотическими травами?.. Но как привязать сюда столь виртуозное умение убивать? Тогда… не исключено, что ты был налетчиком. Да, ты похож на разбойника…Баллас отвесил Краску оплеуху. Удар был так силен, что старик перелетел через всю комнату, ударился о стену и упал. Баллас подошел к нему. Краск свернулся клубком на полу.– Не бей меня! – проскулил он. – Умоляю! Прости… Схватив старика за ворот, Баллас вздернул его на ноги.– Считаешь меня мразью? Сволочью? – рявкнул он, тряся Краска. Старик застонал. Он едва не плакал. – А ты? А ты сам? Это не я предавал. Не я подставлял друзей ради спасения собственной шкуры. – Баллас ухватил Краска за грудки и прижал к стене. – Что ты чувствовал, когда выдавал Церкви своих товарищей? Когда называл их имена – чтобы твое собственное не красовалось на могильной плите? – Резко развернувшись, он опять швырнул Краска через всю комнату. Тот ударился об угол стола и взвыл от боли. – Ты пожертвовал хоть чем-нибудь? Или думал лишь о том, как спасти свою задницу? Есть ли для тебя вещи, за которые ты готов умереть?Краск лежал на полу, горько рыдая.– Я не смельчак…– Это уж точно, – бросил Баллас. – И навряд ли знаешь, что такое честь, а берешься о ней рассуждать. Теперь я тебе скажу, Краск: страх – не оправдание. Ни для чего.– Я не смельчак, – повторил Краск. В голосе его была горечь, но вместе с тем и какое-то странное удовлетворение. Казалось, что Краск произносит эти слова далеко не в первый раз. Не вслух, может быть, – но он произносил их прежде. Оно и понятно. В душе Краск стыдился своего предательства, и слова эти предназначены были облегчить муки совести и сделать предательство обыденной, понятной вещью. Однажды кто-то сказал Балласу, что, если человек верит, будто страх заложен в его природу, он поверит и в то, что поддаваться страху – оправданно и дозволено. Как дозволено голодному убивать ради еды. Краск хотел выставить свои деяния неизбежным злом. Он предал товарищей – потому что не мог поступить иначе. Это лежало за пределами возможного, и, следовательно, его нельзя винить…Баллас чувствовал, что начинает ненавидеть Краска.– Человек сам решает, быть ли ему смелым, – сказал он. – Он прикидывает, стоит это делать. Ты решил, что не стоит. Так что не надо блеять, будто ты не смельчак. Трусами не рождаются. Ими становятся по собственному выбору. – Он перевел дыхание. – Твоя дочь сильнее тебя. Ты знаешь, что она пыталась меня убить?Краск покачал головой.– Я был впечатлен, – добавил Баллас.– Ты удивился, что тебя могут убить?– У нее не было ни шанса на успех. Я чутко сплю, а она топает, как слон. Но она попыталась – пусть и неудачно. Я умею это ценить.– И ты оставил Эреш в живых, потому что оценил ее силу духа?– Силу духа? Нет. Ее полезность. Она не умеет сражаться, но готова ввязаться в драку, если потребуется. Таким бойцам сопутствует удача. Они берут не навыком, а напором. Энергией. Возможно, и твоя дочь такова же. Это меня забавляет.– Забавляет? – озадаченно переспросил Краск.– Угу. – Баллас кивнул. – Удивительно, как трусу вроде тебя удалось породить подобную девушку?..Краск словно и не заметил сарказма. Он лишь развел руками.– Что ж, я воспитывал в ней те качества, которыми не обладаю сам. И, кажется, преуспел. Только вот Эреш не знает, что их нет во мне, – и не должна узнать. Если это случится… Как ты однажды сказал, ей будет очень больно.– А ты боишься причинить ей боль? – спросил Баллас.– Да.– А чего ты боишься больше, чем этого?– Ничего, – спокойно и твердо отозвался Краск.– Тогда есть надежда.– В каком смысле?– Возможно, однажды ты проявишь настоящую храбрость…На лестнице послышались шаги. Поднявшись на ноги, Краск поспешно утер слезы со щек.– Весь этот разговор об отваге, – сказал он, – просто ханжеская чушь.Дверь открылась. Вернулась Эреш. Она принесла ворох одежды: штаны, рубаху из ветхой некачественной шерсти и плащ – тонкий, явно не предназначенный для зимних холодов. Балласу подумалось, что девушка намеренно купила самую плохую одежку, какую сумела найти. Однако он ни словом не упрекнул Эреш, а просто переоделся и сказал:– Собирайте вещи. Мы уходим.– И куда же? – спросила Эреш, скрещивая руки на груди.– Лучше не задавай вопросов, дочка, – сказал Краск, взяв ее за локоть. – Баллас попусту болтать не любит. Он у нас человек действия. – В голосе Краска скользнуло презрение. – Уж это-то пора было уяснить.– Папа, что с тобой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133