Да, это мирное селение создает оружие страшное и смертоносное, несущее волкам гибель. Этот странный магический звук, такой неестественный для живой природы, мог быть только порождением молота, ударяющего по наковальне. Кузница! Магия! Зло!
Значит, действительно придется встать перед выбором: мы или они, наши волчата или их дети. Жестокий по своей сути выбор, стоявший передо мной, не оставлял, однако, никаких сомнений в исходном решении: я — волк, те, кто кует оружие для уничтожения волков — враги и должны погибнуть. Я — волчий бог, я спасу даков, и голубоглазого волчонка, и его светловолосую сестру, от ужаса, раскатывающегося по окрестностям вместе с каждым ударом кузнечного молота.
Дождавшись темноты, мы подошли вплотную к частоколу. Ворота на ночь заперли, все строения, включая скотные дворы и кузню, находились внутри частокола, и мы, обнюхивая врытые в землю бревна, смогли лишь сделать вывод по запаху живого скота и разделанных туш диких животных, что охота и животноводство — основное занятие местных жителей. Забрехали собаки, учуяв нас. Не дожидаясь, пока они поднимут людей, мы скрылись в лесу.
Мы решили вернуться в Большой Стан на следующий день в облике людей и наведаться к кузнецу.
В эту ночь я долго не мог заснуть, обдумывая свой завтрашний поход в кузню. Не думаю, что нам бы удалось действительно заказать там оружие. Кузня символизировала вражескую силу, ту магию, которая несла волкам смерть. Мне непременно нужно было там побывать, чтобы ощутить на себе силу врага и проверить себя самого. Посещение кузни станет для меня тяжелым испытанием. И даже кузнец представлялся мне страшным великаном. Незаметно нахлынул сон, и во сне я все так же думал о кузне. Но теперь это были кошмарные мысли, я метался в ужасе перед огромным кузнецом, заносящим надо мной свой молот. Его окладистая борода была похожа на медвежий мех, а грудь и живот прикрывал кожаный передник. Он хохотал громовым голосом и пытался прибить меня своим молотом. В моем сне это был Гоибниу Кузнец, или Гофаннон, как называли его на юге Медового Острова.
На следующий день я отправился в Большой Стан в человеческом обличье. Со мной пошел Келл. Его светлые волосы и серые глаза были совершенно такими, как у большинства людей, и не выдавали в нем волка. Скорее всего, его мать была человеком, как и у Волчонка с Вендис. Моя собственная внешность была как раз того типа, который человечество традиционно привыкло ассоциировать с оборотнями, но я все же решился пойти в деревню, надеясь, что опыт жизни среди людей позволит мне не выдать своего происхождения. Меч я не взял, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания — немногие могли похвастаться таким дорогим оружием. Но Келл прихватил свой новый кинжал.
В Большом Стане на нас не обращали внимания. Мы беспрепятственно прошли через распахнутые ворота. Это было большое селение с несколькими улицами и центральной площадью, с домиками под дерновыми кровлями, с открытыми загонами для скота, грязью и смердящими навозными ямами. Кругом суетились люди, к чужакам здесь привыкли. Несколько ремесленных мастерских принимали заказы со всей округи. Дорогу к кузне мы нашли сами, по запаху, от которого на языке оставался привкус железа. И тут Келл засуетился:
— Ты же не пойдешь в саму кузню, правда? Какой мерзкий дух исходит от нее! Волк, наверное, сразу помрет, если зайдет внутрь.
У меня были те же ощущения, но я подбодрил себя воспоминаниями о Грессе, который не раз заходил в кузни Каершера.
— Надо потолковать с кузнецом, Келл. А тебе придется подождать меня на улице и покараулить. Если что-нибудь покажется подозрительным, сразу подай сигнал.
Оставив Келла на дороге, я направился к кузне. Она оказалась на удивление маленькой, в Каершере я видел и побольше. Прорубленные окна, не затянутые пузырем, чернели провалами пустых глазниц. Перед входом на вытоптанной земле валялось несколько тележных колес, древко от копья, прогнившая бочка, сломанный плуг — значит, жители еще и землепашцы. Из кузни доносился тонкий перезвон, слава богам, не было слышно гулкого удара молота. Мне кажется, я не нашел бы в себе силы зайти, если бы по округе разносился его ужасающий звук.
Я потоптался перед входом, собираясь с духом, толкнул тяжелую дверь и вошел в сумрачное помещение. Кузнец и вправду оказался здоровым и бородатым, почти таким, как я его представлял: раскрасневшиеся щеки, глаза навыкате, пышная борода, кожаный передник, огромные ручищи, в которых он держал малюсенький молоточек, казавшийся игрушечным в его больших ладонях. Очаг еле тлел, кругом на земляном полулежали кузнечные инструменты, железные прутья и готовые изделия — топоры, наконечники для копий, серпы, крючья, обода для бочек. Вокруг было слишком много металла, и это оказалось крайне неприятно. Но в целом кузня не производила такого ужасающего впечатления, как я ожидал. Мне она представлялась страшным подземельем со зловещим красным пламенем в гигантском очаге, где раскаляют железные инструменты, и непременно должен был звучать оглушительный грохот молота, а между его ударами стоны истязаемых волков. На деле здесь было даже как-то непривычно тихо, лишь потрескивали угли в очаге, да сопел кузнец, прекративший свое постукивание.
— Здрав будь, мастер, — сказал я кузнецу.
— И тебе здоровьечка, — ответил кузнец. — Надо-то чего?
— Вот, — я показал ему кинжал Келла, — лезвие попортилось.
Кузнец бросил короткий взгляд на нож.
— А моя работа, — прогудел он. — Эк, парень. Нашел время, когда ножи кривить. Вишь, — кузнец обвел рукой свою кузню, — сколько у меня дел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144