Но в то же время я испытал некоторое облегчение: мне не придется бежать сейчас, ведь такой возможности нет. Я еще могу, ну, просто вынужден оставаться в этом уютном доме, есть, пить и жить здесь в свое удовольствие.
Весь день прошел в обычных для нас занятиях, и ни я, ни сам Аристокл ничем не выдали друг другу те изменения, что произошли в наших отношениях со вчерашнего дня. Лишь во время обеда я заметил, что Аристокл откровенно спаивает меня, хотел было возмутиться и воспротивиться этому, но не смог.
Глава 3
Волчонок
Вернувшись после обеда в свою комнату, как всегда, пьяный, я плюхнулся на постель. Но в покое меня не оставили. Буквально через несколько мгновений в мою комнату вошел Фестр и втащил за собой грязное создание, в котором я с трудом угадал мальчишку лет двенадцати.
— Может, нашему гостю наскучили женщины, — сладко проговорил Фестр скрипучим голосом, — и он, уподобляясь своему покровителю, захочет познать новые удовольствия.
С этими словами он пнул мальчишку так, что тот кубарем полетел в угол комнаты. Затем Фестр вышел, задернув за собой полог. Я лежал слегка ошарашенный, не зная, как реагировать, ругаться или хохотать.
Мальчик едва слышно заскулил, я оглянулся на него и тут же понял, ради чего Аристокл велел привести его ко мне.
О да, этот эллин был очень мудр. Он не надеялся, что я отдам ему свою волю, разделив его личные наклонности. Аристокл знал (или ему подсказал маг) о том, с какой заботой волки относятся к детям. Я не способен был равнодушно взирать на страдания ребенка. Опьянение помешало мне сразу уловить запах. Передо мной был волчонок — худющий маленький оборотень в грязной набедренной повязке. Его кожу сплошь покрывали царапины и жуткие шрамы, серые, немытые волосы торчали во все стороны. Но глаза у волчонка были потрясающими — такие редко встретишь у оборотня — серо-голубые, словно в них отражается пасмурное небо. Они светились на грязном личике неземным светом. Мальчишка подобрался и приготовился к прыжку.
— Но, но, без угроз, пожалуйста, — проговорил я как можно мягче, но на всякий случай сел на лежанке. Оборотень, даже маленький, довольно опасен.
— Ты — волк, — сказал мальчик, не спрашивая, а утверждая.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Волк, — ответил мальчишка.
Я усмехнулся — у половины моих сородичей, как и у меня самого, было это имя. Неужели нашим бедным мамашам навсегда отказала фантазия?
— Волк — это я, а ты пока еще Волчонок. Мальчишка настороженно изучал меня. Узрев на моих ногах сандалии (я не имел привычки снимать их, ложась спать, потом ведь все равно придется надевать), Волчонок спросил:
— Если ты волк, то зачем носишь на ногах эти путы? Я не успел ответить, он внезапно сжался и зарычал.
— Ты зверолов! — прорычал мальчишка, указывая на меня пальцем и отступая в глубь комнаты.
— Что за глупости?
— Ты носишь металл!
Только теперь я понял, что Волчонок указывает на мой медный браслет. От мальчика исходила волна страха, рыча и плача одновременно, он начал перевоплощаться.
— Стой, дурень, не делай этого, — попросил я.
— Ты зверолов! — рычал мальчишка, оскалившись.
— Какой еще зверолов?! — воскликнул я. — Я волк, обыкновенный волк!
— Волки не выносят металла, — плакал Волчонок. Я схватил его за волосы, пока он еще не принял обличье волка, и, приподняв от пола, поднес к своему лицу. Он беспомощно дрыгал ногами и ныл.
— Посмотри в мои глаза, щенок, понюхай меня, — прорычал я, начиная раздражаться непонятливостью ребенка, — я волк.
— Волки не выносят металла, — упрямо прохныкал Волчонок.
В этот момент, отдернув полог, в комнату заглянула рабыня.
— Фестр велел узнать, не нужно ли тебе чего, господин Залмоксис, и принести вот это.
Девушка поставила на подстилку кувшин вина.
— Пошла вон! — рявкнул я на нее.
Рабыня исчезла так молниеносно, будто умела становиться невидимой.
Я швырнул Волчонка в угол комнаты, взбешенный, сел на постель. Но его поведение совершенно изменилось. Мальчишка перестал преображаться, вернулся в человеческое обличье и пополз ко мне на коленях. Его лицо, залитое слезами, сияло, словно луна.
— Залмоксис! Залмоксис, — шептал Волчонок, — неужели я нашел тебя?
Рыдая, он обхватил мои колени и, подняв ко мне сияющие глаза, повторял одно и то же:
— Залмоксис, Залмоксис, прости меня, мой бог. Я не узнал тебя, прости меня, Залмоксис!
Растерявшись, я не знал, что делать с плачущим ребенком, погладил его по голове, пытаясь утешить. Но моя ласка вызвала в нем еще большую истерику. Наконец, не выдержав (в конце концов, я не обучен утешать детей), я вновь слегка пнул его.
— Немедленно успокойся и заткнись, иначе я выпорю тебя! — проревел я.
Угроза подействовала на маленького оборотня лучше, чем ласка. Мальчик отполз обратно в угол, вытирая грязными руками слезы, и смотрел на меня, широко раскрыв голубые глаза. Я отпил вина из кувшина, которое оказалось очень кстати, протянул его мальчишке. Волчонок сделал глоток, подавился, выронил кувшин, пролив вино на пол.
— Успокоился? — спросил я строгим голосом.
— Да, — кивнул мальчик.
— Теперь рассказывай, кто ты и откуда.
— Залмоксис! — проговорил мальчик почти спокойным голосом, в котором еще были слышны всхлипы. — Я посланник! Я сын вождя даков, мое племя послало меня к тебе за помощью. Звероловы преследуют нас, мы погибаем. Приди, защити нас!
Мальчишка стоял на коленях, прижав ладони к груди, старался сдержать дрожь, смотрел на меня своими сказочными детскими глазками.
— Ну, ты, — смутился я, — что за шутки?! И не зыркай на меня. Что за чушь ты несешь? Какое племя? Какие звероловы? Какая помощь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144