Это был Олаф. Толстый, неповоротливый, он стоял на крыльце, тяжело дыша и утирая пот с раскрасневшегося лица.
— Уходите… быстро! — прохрипел он. — Приказано убивать всех данов… мы укроемся в церкви.
Гунгильда, уже справившаяся со страхом, положила руку на плечо булочника.
— Говори медленнее, Олаф. И успокойся.
Он сглотнул, вздохнул и кивнул.
— Король Этельред издал указ. Все даны, проживающие в Англии, должны быть убиты.
Гунгильда облегченно покачала головой.
— Чепуха. Не стоит бояться слухов.
— Это не чепуха! Я сам слышал, как его зачитывали. Мы все идем в церковь искать убежища. Поспешите, а то будет поздно!
Олаф схватил ее за руку, словно собирался потащить за собой.
— Мама? — Их старшая дочь Валда подошла ближе. В тринадцать лет девочка уже пленяла красотой каждого, кто видел ее. Большие, спокойные голубые глаза обратились сначала к старому другу семьи, потом к матери. — В чем дело?
— Ни в чем… — начала Гунгильда, поглаживая дочь по голове. — Просто Олаф…
— Он прав, — вмешался Свейн. — Послушай, послушай хорошенько.
Гунгильда прислушалась. Сначала она ничего не услышала. Потом до нее донеслись приближающиеся голоса, напоминающие далекое гудение встревоженных пчел. Ее ноздри встрепенулись, почуяв едкий запах дыма. Гунгильда перекрестилась. Перепуганные жители Оксфорда поднялись, воспламененные словами своего короля.
Они шли убивать.
Страх на мгновение парализовал ее, но она затолкала его поглубже.
— Собери детей, — бросила Гунгильда Валде. — Мы идем в церковь.
Старшая дочь поняла все без объяснений.
— Герда! Эрик! — закричала она. — Сюда! Мы идем в гости к отцу Годвину.
В церковь они прибыли в числе последних. Гунгильда еще хотела захватить кое-какие ценности, но Свейн только покачал головой.
— Украшения нам ни к чему. Если они ворвутся в дом, то лучше пусть довольствуются серебром и бронзой.
Держа одной рукой двухлетнюю Герду, а другой маленького Эрика, Гунгильда выбежала на улицу. Солнце палило почти по-летнему, но света было мало — его заслонило непонятное черное облако, неизвестно откуда появившееся на чистом небе. Свейн быстро шел впереди вместе с двумя старшими сыновьями. Боже, они стали дичью, преследуемой разъяренными охотниками.
Пожалуйста, Господи, отведи от нас гнев этих англичан. Мы же друзья. Успокой их сердца и мысли. Пусть они помнят это.
Такой бледной и испуганной настоятельницу Ательгиву Гунгильда еще не видела. Стоявший рядом с ней отец Годвин, все еще облаченный по случаю священного ритуала в пурпурные и белые одежды, возбужденно махал рукой.
— Скорее! — кричал он. — Ради Господа, поспешите!
Теперь уже и Гунгильда явственно слышала рев обезумевшей толпы, двигавшейся по направлению к церкви. Запах дыма и гари стал сильнее, до нее донесся треск огня. Сколько уже домов успели поджечь эти охваченные страхом и ненавистью люди? Скольких уже убили? Она побежала, таща за собой Эрика, чьи коротенькие ножки не успевали за ней. Валда с малышом Торфи на руках метнулась к распахнутой двери.
Едва Гунгильда вбежала в церковь, как тяжелая дверь с треском захлопнулась у нее за спиной. Женщина зацепилась за подол длинного платья и упала бы, если бы ее не подхватили руки знакомых. Она выпрямилась и огляделась.
Маленькая деревянная церковь была заполнена теми, кто искал в ней убежища. Десятки, а может быть, и сотни оксфордских данов поспешили сюда в надежде спастись от слепой ярости тех, кто вдруг увидел в них чужаков, врагов. Бледные, испуганные лица, светлые волосы, голубые глаза… Эрик расплакался, но у матери не нашлось сил успокоить его. Передав Герду Валде, Гунгильда припала к мужу и расплакалась. Страх все же сломил ее.
Снаружи донесся голос отца Годвина.
— Послушайте меня! — кричал он. Шум голосов стих — очевидно, толпа замерла, внимая священнику. — Здесь в церкви ваши друзья!
Его слова утонули в реве собравшихся, и Гунгильда вздрогнула, услышав оскорбления, полетевшие в его адрес. Теперь заговорила настоятельница Ательгива.
— Да, верно, наступают страшные времена. Суд Божий близок. Наверное, вам лучше посмотреть на свои прегрешения, чем искать их у других. Некоторые из этих семей живут здесь уже сотню лет. Пожалуйста, подумайте об этом и…
Ее голос тоже поглотил рев толпы. Настоятельница вскрикнула, словно от боли, и умолкла.
В дверь постучали. Собравшиеся внутри даны замерли. Те, кто пытался защитить их, погибли, и теперь темная сила требовала впустить ее. Они отхлынули от двери, но та каким-то чудом выдержала. Злобные крики снаружи стали сильнее.
Гунгильда вскрикнула, услышав громкий треск. Толпа сломала маленькие окна церкви, и внутрь полетели горящие факелы. Свейн бросился к одному из них и стал сбивать пламя голыми руками. Увидев его почерневшие, обожженные пальцы, Гунгильда поняла, что муж уже никогда не вернется к прежней работе с тонкими, изящными украшениями, никогда не приласкает ее так, как прежде.
Факелы продолжали лететь в окна. Люди в церкви пытались их тушить, но безуспешно. На ком-то уже горела одежда, на других вспыхнули волосы. Помещение наполнилось паническими криками. Гунгильда, посмотрела на усыпальницу. В ней лежало тело святого Фритесвиде. Гнев вытеснил безумный ужас, и она закричала:
— Защити нас! Защити нас!
Но чуда не случилось. Вопя от ярости, Гунгильда схватила крест и рванула изо всей силы. Тонкая цепочка лопнула. Швырнув распятие, она призвала на помощь Фрея, Тора и Одина. Ей было все равно, кто спасет ее детей, пусть даже бог-обманщик Локи. Лишь бы они остались живы.
Дым щипал глаза и обжигал легкие. Рядом кашляли Эрик и Герда, а отважная Валда пыталась хоть как-то успокоить младших.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104