Нагнувшись, Элвин потрогал их. Твердые, как и положено материальным предметам. Новый порыв ветра проник сквозь его толстую шерстяную рясу. Стало быть, это не сон. Во всяком случае, не такой, какие снились ему когда-либо прежде.
«А может, это и не Михаил приходил ко мне, — испуганно подумал молодой монах. — Что, если сам Сатана пытался искусить меня, дабы я счел себя значимой личностью?» Подобные уловки упоминаются в Священном Писании. Всем известно, что Враг способен принимать облик ангела…
Элвин покачал головой. Зачем Сатане уговаривать его, Элвина, препятствовать ему? А Михаил повторил в своем рассказе то, чего боялся Вульфстан, и в сердце у Элвина созрела уверенность, которую он не мог объяснить ничем, кроме как знанием. Юноша закрыл глаза, вспоминая охвативший его восторг и сотрясающее душу чувство благоговения.
Он не мог отрицать истинность только что произошедшего, как бы ни пытался. Но он мог отказаться.
Подобрав со снега посох и кольцо, которое он крепко зажал в кулаке, Элвин побежал быстро, насколько позволял глубокий снег. Мимо часовни, мимо монастырских мастерских, к амбару. Задыхаясь, он остановился прямо перед деревянным строением. Сунув посох под левую руку, правой он изо всех сил швырнул кольцо. Пусть лежит там, погребенное в снегу, где его никто никогда не найдет.
Элвин с трудом открыл тяжелые двери амбара. Изнутри на него пахнуло теплыми, земными запахами животных и сена. Обыденная простота знакомых ароматов несколько успокоила его взбудораженные нервы. Распахнув двери как можно шире, Элвин впустил в амбар лунный свет и вошел сам.
Что-то мягкое слегка коснулось его лодыжки. Он испуганно вздрогнул и тут же рассмеялся над своим страхом. Это была всего лишь Ровена. С приходом осени маленькая белая кошка перемещала свои охотничьи угодья из сада в более теплый амбар. Ловя здесь достаточное для себя количество мышей, она не претендовала на зимовку в собственно монастыре.
Похожая в лунном свете на маленькое белое привидение, она, подняв головенку, посмотрела на Элвина и мяукнула.
— Привет, Ровена, — сказал тот. — Боюсь, сейчас не время играть с тобой.
Осторожно перешагнув через кошку, Элвин направился в противоположный конец амбара. Проходя мимо ослов и коров, он услышал, как они тихо сопят, ощутил исходящее от них тепло. Здесь было довольно темно, но Элвину хватало и этого скудного света, чтобы сделать то, что он задумал.
Михаил ошибся, сказал себе юноша. Он никогда не слышал, чтобы архангел ошибался, но на сей раз дело обстоит именно так. Михаил допустил большую ошибку. Элвин не тот, на кого можно взвалить такую колоссальную ношу. Этим должен заняться какой-то другой монах, сильнее, отважнее и гораздо умнее его. Возможно, сам Вульфстан. Скоро Михаил осознает свою ошибку и вернется за священными реликвиями.
Ну, вот и все. Элвин засунул посох глубоко в большую кучу сена и вернулся к прямоугольнику лунного света, падавшего через открытую дверь, оглядел себя и начал стряхивать со своей рясы пыль и травинки сена.
Гадая, как бы ему прошмыгнуть обратно в дортуар незамеченным, Элвин опустил голову… и у него перехватило дыхание. Прямо перед ним лежали — как если бы он сам аккуратно положил их на плотно утоптанную землю — золотое кольцо и пастушеский посох. К реликвиям подбежала Ровена, понюхала их и, протянув изящную переднюю лапку, начала играть с кольцом.
И тут Элвин отчетливо осознал, что, хотя он всем сердцем желал бы отказаться от полученного Михаилом, ему ни за что не избежать этой божественно предопределенной обязанности.
Желудок его болезненно сжался.
— Этого не может быть, — прошептал он, нагибаясь помимо своей воли, чтобы дотронуться до посоха и кольца. — Не может.
Подняв кольцо, Элвин стал рассматривать его — простой золотой кружочек, украшенный пятиконечной звездой. Осторожно манипулируя пальцами, Элвин с трудом, но сумел надеть кольцо на здоровую руку и зачарованно воззрился на него.
— Ну, что же, — сказала Ровена тихим, сипловатым женским голосом. — Давно пора.
ГЛАВА 6
Некогда он был человеком, но потом стал чудовищем.
В былые времена мужчины считали его добрым товарищем, а женщины улыбались, когда его взгляд падал на них. Теперь же как мужчины, так и женщины в ужасе бежали от гигантского Червя, обитающего на холмах.
Червь горько размышлял о своей судьбе. Старуха, когда-то вожделевшая его, была не пожилой матроной, испытывающей здоровое влечение к юной мужской плоти, но древней, иссохшей каргой, которая использовала свое знание трав во вред людям, а не для исцеления их. Он слышал, как она злорадствовала по этому поводу. Когда она однажды ночью пришла к нему, дабы разделить с ним ложе, он в ужасе подпрыгнул на своей постели. Разве можно винить его за то, что сделал бы любой мужчина в подобной ситуации?
— Проклинаю тебя, — проскрежетала она, лежа на твердой земле, куда сбросило ее его внезапное движение. — Отныне и впредь, как только эта новая прибывающая луна пойдет на ущерб, ты станешь страстно — и тщетно! — желать ласки от любой руки, да, даже от моей. И никогда не будешь ты свободным, до тех пор пока наипрекраснейшая не возложит рук своих на самого уродливого.
Отчасти она оказалась права. К тому моменту, когда убывающая луна на некоторое время отвернула от мира бледный лик свой, он перестал быть человеком. Он превратился в чудовище, и не было ни здесь, ни во всем белом свете никого, кто коснулся бы его любящими руками.
Но он не настолько впал в отчаяние, чтобы желать, за неимением лучшего, хотя бы сухого прикосновения старой карги.
Долгими были дни и ночи, когда Червь страдал в одиночестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104