— Но откуда все это?.. — Дебрен прошелся пальцами по сладостям и фигуркам.
— В стране, где так много четырехруких чудовищ, дети очень пугливы, вот я и прикупил заранее немного сладостей. Раздаем по деревням, — разъяснил Кипанчо.
— И за это дети вас любят, — подытожил Деф Гроот, неприятно улыбнувшись. — А слава о ваших деяниях идет по свету, поэтому мир присылает рыцарю Кипанчо много денег, чтобы ему было на что покупать сладости для грустных детей Дефоля. А также, что требует немного более значительных сумм, новые копья вместо поломанных.
— Правда, — невозмутимо согласился Кипанчо. — Последнее время дела у нас идут лучше. Люди поняли, что такое ветряки. Наконец-то.
Дебрен взял со стола сушеную фигу и принялся жевать. Есть ему не хотелось, но еще больше не хотелось что-либо говорить.
* * *
Разбудило его фырканье коня. Сивка рыцаря Кипанчо стоял около кучи хвороста, которым Санса должен был подпитывать маленький костер. Санса спал сном праведника, а костер не угасал окончательно только потому, что топливо было сырым и горело медленно.
Почему рыцарев конь фыркал над кучей хвороста, Дебрен не понимал. Веревка была достаточно длинной, да и свежей травы вдоволь. Коню не приходилось натягивать поводья и болезненно выкручивать шею, чтобы как можно ближе подойти к спящим.
— Ничего, ничего, — пробормотал Кипанчо, открыв на минуту один глаз и поворачиваясь на подстилке. — Это свой, все хорошо.
Успокоенный конь направился к лужайке. Дебрен — с некоторым запозданием — начал сканировать ауру, окружающую животное. Без особого желания, потому что от этого у него болели голова, и рука, и рассеченный лоб, а прежде всего — сонливость испарялась из головы, словно вода с раскаленной сковороды. Однако он хотел удостовериться.
Это потребовало определенного времени, потому что конь был трофейный, привезенный из северной Югонии или с Ближнего Запада. Для его дрессировки воспользовались теммозанской магией, причем не в виде прямых заклинаний, а в качестве катализатора гипноза. Дебрен понятия не имел, на что способен конь рыцаря Кипанчо. Может, он мог танцевать и петь, а может, только то, что делает обычный верховой конь, и ничего больше. Ведь чародеи-иноверцы умели испортить дело или обмануть клиента точно так же, как випланские чародеи-махрусиане. Но он предупредил хозяина тихо и деликатно, то есть сделал это именно так, как следует.
Обычному рыцарю не очень-то нужен такой элемент дрессировки. А вот странствующему, путешествующему с одним только оруженосцем и имеющему дело с такими людьми, как насосник либо Геп…
Дебрен сел и осмотрелся. Вокруг, если не считать сивки, магия не давала о себе знать. Обычно он удовольствовался бы этим. Люди, прокрадывающиеся ночью к лагерю, в котором находится чародей, брали на помощь другого чароходца или же запасались хитроумнейшими амулетами, эликсирами, заклинаниями-самоделками и прочими реквизитами такого рода, доступными за совершенно смешные деньги и, как правило, легальными. Все это, будучи порой достаточно эффективным, сильно излучало энергию и позволяло обнаружить себя издалека.
Проблема состояла в том, что туземцы, у которых могли быть претензии к Кипанчо, не знали, что Дебрен — магун. А Геп, хотя и знал, явно недооценивал его и был глупым молокососом, слепо верящим в неограниченные возможности своего меча.
Дебрен застегнул пояс, проверил, не высунулась ли палочка из кожуха, и встал. Прикусил губу, чтобы уравновесить резкую боль в опухшей руке. И подстроил слух. Ненадолго. Какое-то время назад он пришел к выводу, что у таких кратких пиков восприимчивости, не требующих эликсиров, предварительных медитаций и значительного расхода мощности, впереди большое будущее. Правда, для овладения нужной техникой требовалось значительное время и достаточно высокий КП. А у людей с высоким коэффициентом поглощения хватало денег и на самые лучшие эликсиры, и на слуг-охранников с настолько обостренным слухом, что они слышали, как трава растет.
Была еще более прозаическая проблема: самый идеальный орган чувств мало чем помогал, если его нацеливать в пустоту. Улавливать звук шагов следовало тогда, когда кто-то шел, и смотреть, когда было что видеть. Короткие периоды обострения органов чувств ничего не давали, если человеку не повезло и он выбрал не тот ритм, в котором перемещался преступник или убийца.
На сей раз Дебрену повезло. Вероятно, потому, что ставкой не была его жизнь. Кто бы и что бы ни делал внутри ветряка, он наверняка пришел не для того, чтобы прикончить рыцаря Кипанчо и его благостно храпящего спутника.
Некоторое время Дебрен слышал невнятное бормотание спящего ребенка. Потом уши заполнила невесомая, нематериальная вата, и он долго не мог отделаться от ощущения, что оглох. Еще одна неприятная сторона метода. Кому понравится идти по жизни, сознавая, что ты по-настоящему глух, слеп и вообще крупно обездолен. А такими выводами заканчивался каждый сеанс.
Не хватаясь за палочку, довольно быстро и не слишком осторожно Дебрен прошел по берегу пруда к ветряку и остановился в открытых дверях, тех самых, которыми, по мнению Кипанчо, оканчивалась снизу спина чудовища и которые могли обернуться смертельной ловушкой. Внутри горел небольшой факел и тихо постукивал обернутый тряпками молоток. Стоявший на коленях около колонки насоса Деф Гроот осторожно выбивал молотком укрепляющие корпус клинья, ударяя по приставленному к ним стальному стержню. Стержень придерживала светловолосая жена насосника.
— Душу там ищете, господин душист? — вполголоса спросил Дебрен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116