Дебрен некоторое время смотрел на него малодружелюбно.
— Читал я когда-то об одном рыцаре, — сказал он, как бы беспечно, — который неприятные воспоминания удушал, приканчивая ни в чем не повинные ветряные мельницы. Вероятно, потому, что перемешивание лопастями воздуха счел слишком наглым вмешательством в его интимные проблемы. Будьте осторожнее, господин душист. Этот метод может кое у кого породить большие надежды, а здесь перед нами спокойный ветряк, к тому же насосный, а не мельничный, да и стоит себе в сторонке и носа в чужие дела не сует. Так что в очереди на солидную трепку вы оказываетесь первым.
— Остановимся лучше на методе господина Кипанчо. — Деф Гроот не казался испуганным. — Если бордель и напитки не помогают удалить аромат мяты, может, попытаетесь плечом к плечу с рыцарем прикончить одно из чудовищ? .
— Вы о ветряке?
Душист хлопнул себя ладонью по шее. Взял пальцами раздавленного комара, но не кинул в костер, как нескольких предыдущих.
— Я слышал, что некий исследователь насекомых обвинял эту пакость в том, что они дьявола на спине возят, который при укусе в кровь человеку или животному проникает, от чего болезнь приключается. В основном трясучка, именуемая также лихорадкой или малярией. Исследователь, высказавший эту странную теорию, прежде чем на скверный путь стал, был, кажется, магуном. То есть не дураком и не фантазером. И на костре его сожгли не за то, что он глупости о комарах пел, а за то, что обыкновенных болотных душков с адскими силами перепутал.
— И еще потому, что во главе следственной комиссии стоял некий епископ с мордой, покрытой коростой, поскольку он часто на болотах на уток охотился. Кажется, остальные судьи, сильно потрясенные аргументацией ученого, как-то странно на его преосвященство посматривали, пытаясь углядеть последствия дьявольской деятельности. Знаю я эту историю. Молодых магунов на ее примере учат подальше от дьяволов и попов держаться. А к чему ты мне это рассказываешь?
— Просто хотел обратить твое внимание на тот факт, что если злые духи и чудовища помещаются в таком вот обычном маленьком насекомом, то почему бы им не поместиться в большом ветряке?
— Комар не ветряк. Он живое существо.
— А почем ты знаешь? Потому что он крыльями машет? Так и ветряк тоже машет. Комар кровь пьет? Ветряк тоже пьет. Только воду.
— Ветряки не размножаются.
— А ты когда-нибудь видел саморазмножающегося комара?
Дебрен открыл рот и тут же его закрыл.
— Ну вот видишь. Известно, что с болот и стоячей воды они огромными тучами вылетают. Если бы Бог с небес на землю глянул, то что бы он увидел с такой высоты? Тучи меленьких ветрячков, размахивающих крыльями во всему Дефолю. А что такое Дефоль? Болота и воды. Замечаешь аналогию?
— Начинаю, — процедил сквозь зубы Дебрен. — И не понимаю, почему вы валандаетесь по бездорожью, уничтожая ветряки у мирных людей? Того же эффекта — вернее, отсутствия оного, — можно достичь, сидя у корчмы и избивая хлопушками комаров. Кипанчо — ирбиец, поэтому я понимаю, что судьбы местного населения ему безразличны, но для вас-то эта женщина, — он указал на отскребывающую котелок хозяйку, — соотечественница. И вам ее не жаль? И той девчушки, которая со страха на крышу вскарабкалась? Вы же знаете, что в предыдущем ветряке, который посетили, хозяин повесился?
— Дебрен, я душист, а не исправитель мира. Я помогаю людям, которые сами со своими заботами не справляются. За деньги, потому что это моя профессия. Тому помершему насоснику я тоже бы помог, если б вместо того, чтобы за веревку хвататься, он попросил совета у специалиста. Но в данный момент мне платит рыцарь Кипанчо, и я прежде всего обязан заняться его больной душой.
— Малорезультативно вы это делаете. Я видел по дороге три сожженных ветряка. И группу могильщиков. У четвертого, разрушенного. Пятый пока еще стоит, но, сдается мне, Кипанчо не для того около него крутится, чтобы восхищаться прелестью архитектуры. Могу поспорить, что сейчас он ветряку перчатку бросит и начнет бой.
— Лучше не спорьте. Проиграете.
— Возможно. Я не профессиональный душист, но в людях немного разбираюсь. Ставлю все, что у меня есть в наличных, на то, что сейчас он одну из этих обмотанных тряпками жердей вытащит. Потому что это никакие не жерди, а копья. Из тех современных, которые втрое складываются. В самый раз оружие для человека, вознамерившегося с ветряками драться.
— Подчиняюсь силе и заклад принимаю, — широко улыбнулся Деф Гроот. — Не выигрыша ради, ведь я профессионал и вижу, что ты гол как сокол. Но во имя блага пациента нарушу свои принципы и рискну. К тому же никакой это не риск. Ты проиграл, чародей. Отдавай кошель.
— Не понял.
— Взгляни на переднюю стенку ветряка. Туда, за самое нижнее крыло ротора. Видишь? Это не сук или какая-то техническая новинка. Неудачно переломанная деревяшка, торчащая из стены, — конец сломанного копья. Боя не будет, Дебрен, ибо бой — короткий, но прекрасный — уже был. Если б ты присмотрелся к следам, то увидел бы помятую копытами траву. Вон там, видишь? Санса, как положено, протрубил в рог, а Кипанчо налетел вон оттуда, из-за яблоньки. Первым ударом проник во чрево чудовища и вывел его из строя. Правда, копье сломалось, но взгляни, Четырехрукий уже ни одной рукой не шевелит. Он побежден.
— Четырехрукий?
— Так Кипанчо называет ветряки. Давай кошель, Дебрен.
Дебрен, недоверчиво крутя головой, высыпал на ладонь несколько медяков и один маленький серебряник.
— Бери. Они твои. Не знаю, как ты собираешься обратить их на благо пациента, но искренне желаю тебе удачи. За угощение благодарю и откланиваюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116