Между камнями чернели останки дохлого краба. Дебрен решил, что это жертва слишком обильного пиршества, и не стал рассматривать вмятину вблизи. Даже если она была обязана своим существованием не крабам и не улиткам, у нее не могло быть ничего общего с Полыхачем. Драконы из рода пирозавров не очень-то жаловали воду.
Довольно рискованной тропинкой вдоль скал, обходя ущелье, он вернулся на корабль. На палубе было пусто, все, кто не пошел за деревьями, копали в ущелье волчьи ямы и углубления под шесты. Кто-то сидел в марсовой бочке, болтая грязными ногами и посвистывая. На галере, отошедшей с отливом в море, был виден только один солдат, дежуривший у катапульты.
Около дверей в левую часть кормовой надстройки стояли три складных табуретика. Два были заняты, правда, только до того момента, когда магун спрыгнул с трапа. Как только его заметили Небрим и Неруэла, они тут же вскочили на ноги. Лица у них были такие, что Дебрен невольно оглянулся, проверяя, не крадется ли за ним Полыхач на обмотанных тряпками лапах. Разумеется, не крался.
— Перышки чините? — бросил он. — А где ваша мэтресса?
— Она… Ее здесь нет. — Девушка покраснела, опустила глаза.
— Это я вижу. А где она есть?
— Мы не знаем, — буркнул мальчик и, более храбрый по природе, глаз не опустил, только принялся посматривать то на берег, то на заливчик.
— Я что-то двери из-за ваших спин не вижу, — медленно проговорил Дебрен. — Не иначе, как вы рукавами склеились. Чтобы трудно было между вами пройти и глянуть, нет ли госпожи Солган в каюте? А может, этого делать не следует? Заглядывать-то? Я прав?
Писари отодвинулись. На два пальца. Самое большое — на маримальский дюйм друг от друга. И на два дюйма от двери.
— Пожалуй, да, — шепнула Неруэла.
— Полагаю, Цулью тоже не следует искать.
Теперь уже и Небрим заинтересовался носками своих ботинок. Дебрен старался не думать, что он испытывает в большей степени: облегчение или разочарование. И пытался не пропускать в сознание доносящиеся из-за стен звуки.
Это удавалось с трудом, несмотря на несколько слоев досок и солидную военную конструкцию корабля — слух Дебрена был обострен магией. А Лелиция Солган отнюдь не упрощала ситуации.
— Договоримся так: вы не видели, что я сюда приходил, а я не видел, как героически вы охраняете двери.
Они усердно закивали, расслабились. Мальчик, более храбрый по природе, даже решился задать вопрос:
— А вы, глубокоуважаемый господин, тоже… к себе идете? Как и наша госпожа?
— Тоже. Но не за тем, за чем ваша госпожа. И вообще — не иду. Ибо меня здесь не было и нет.
Он спустился в трюм, на самый нижний уровень, уже под ватерлинию. Было темно, из-под ног разбегались мыши. Магун выколдовал небольшой холодный огонек и начал исследовать дверь за дверью. Их было шесть — многовато для военного корабля, даже современного. Солидная конструкция дверей свидетельствовала об универсальном характере помещений, в которые они охраняли входы. Здесь можно было разместить пассажиров третьего класса, что в застойные времена помогало арматору продержаться, а в хорошие — запирать пленников, захваченных для выкупа, либо менее ценную добычу. Или крепкие напитки — эти независимо от конъюнктуры, ибо у морского волка в горле всегда стоит сушь. Замки были, разумеется, прочные и сложные, но лишь один из них защитили заклинанием. Дебрену пришлось попотеть над его дезактивацией довольно долго.
Места в клетушке было почти ничего. И жутко воняло. Ведро, до половины наполненное фекалиями и блевотиной, большая миска с остатками каши и шкварок, лежащая рядом крыса с переломленной шеей и матрас, набитый сеном.
— Лучше убей меня, — тихо сказала скорчившаяся в углу подстилки девушка в ночной рубашке, со связанными в кистях руками. На голых ногах были видны следы крысиных зубов. Опухшие от усталости глаза; волосы, всклокоченные, как у королевы Эсмерии двумя годами раньше. Тоже темные.
— Нет уж. Лучше я тебя отсюда заберу.
Он вынул нож. Она плотнее втиснулась в угол, но, вероятно, о смерти говорила вполне серьезно, потому что, кроме этой инстинктивной реакции, не оказала никакого сопротивления. Он взял ее за руки. Холодные. Слишком холодные. Быстро, отбросив осторожность, перерезал веревки так, словно это имело смысл и этим можно было исправить зло, совершенное глупцом, затягивавшим петлю. Какое-то время он держал в ладонях помертвевшие ледяные пальцы. Потом, заметив, как сузились у девушки зрачки, улыбнулся.
— Начинают болеть. Это хорошо.
— Сатанинский выпердыш! — Она начала шевелить губами, но во рту явно не хватало слюны, чтобы плюнуть в него. — Тебя еще настигнет Божья кара, чародей плюгавый…
— Откуда ты зна… Ах да, свет. Я — Дебрен из Думайки. Профессию ты угадала. Но я не садист. А твоя боль меня радует только потому, что ты еще можешь ее чувствовать. Значит — руки не потеряны. Если позволишь, я немного облегчу тебе боль слабым заклинанием.
— Взамен чего? — прохрипела она.
Каша стояла здесь уже давно и когда-то была густым крупяным супом. Никакого жбанчика с водой видно не было. Девушка обезвожена.
— Ноги развести, что ли? Моя невинность вам уже не нужна?
— Никаких «нас», есть только я. Кто тебя запер? И зачем?
— Я тебе не верю… — Она замялась. — Опп Гремк. Черная свинья. Не прикидывайся, будто ты его не знаешь. А-а-а-ах…
— Болит, да? Это еще ничего. Погоди, что будет дальше. Ну так как, ты согласна на процедуру?
Она некоторое время боролась с собой, наконец нехотя кивнула.
— Его милость Вендерка я знаю, но совсем недавно. Дружбы между нами не возникло, и похоже на то, что не возникнет. Правда, морды друг другу мы пока что тоже не набили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116