А значит, была экспресс-услуга. А это вчетверо считается.
— Значит, два скопейка! А вы почти грубель забираете! — Она снова дернулась, и снова жирные лапы Юриффа прижали ее к табурету. — Пятая часть — такой был уговор. А вы что? Это ж прямой разбой!
— Мы в осаде, вот и цены дрогнули.
— Заткнись, Муша, — холодно бросил Юрифф. — Что о нас подумает заграничный гость? Что мы и взаправду разбойники. А мы-то по другую сторону. Защитники. — Он наклонился, сунул женщине перо в руку. — Пожалуйста, можем счет выписать. За стирку: одна пятая от двух скопейков, стало быть, округленно, ломаный скопеек. За распутство, скромно оценивая, полгрубля и скопеек…
— Распутство?! — Ему в третий раз пришлось ее усаживать. — Я не трахаюсь за серебро! Я — ворожейка, а не шлюха!
— Ты полуголая стоишь, Нелея Нелеевна, да и твой клиент гол-голышом. В суде ты бы проиграла. Особливо ежели его переночевать пустила. А ты пустила. Мы в осаде, напоминаю. За бродяжничество можно карать как за шпионаж, значит, лелонец должен был отыскать ночлег. Насколько я знаю наших, они крепко сдерут с дурика, который у дембелей звезды скупает. А за охрану он все равно еще и заплатит. Так пусть уж лучше здесь переспит. Потому как он за охрану уже уплатил. И за себя, и за коня. Его у тебя могли скрасть, к примеру. Или гвоздем по боку проехаться. О, именно что, — повернулся он к Дебрену. — Вторая половина грубля — энто за коня. Пригородная шпань и не такие штучки выделывает. А так Лобка постоял, присмотрел. Полагаются ему несколько скопейков, верно?
— Мне? — обрадовался Лобка. — Целый полскопеек?
— Заткнись, дурень! Полскопеек, ишь ты. Ну нет. Ладно, пошли. Время — серебро. Только гляди не заделай ей дитенка, а то придется тебе добавить еще и за постой штрафной налог. И дальше ты пехом пойдешь. Ну, парни, нам пора. Надыть глянуть, что в Дайковом тупике творится. Чтой-то мне сдается, нас там шлюхи поджидают.
Они вышли. И сделалось тихо. Очень надолго.
— Я думала, — пробормотала наконец Нелейка, — что все лелонцы — рыцари. Так о вас здесь говорят: рыцари, мол.
— Потому что вы нас по наездам знаете, — пояснил Дебрен. — Наших рыцарей. Тех, которые и верно ловко мечами орудуют, разбойничают, жгут и девушек портят напропалую. Но я тебе вроде бы пояснял, что не убийствами живу.
— Пояснил, господин. И пояснение практикой подтвердил.
— Дебрен, если не возражаешь. Коли уж выпало мне здесь на ночлег оставаться.
— Я ночлега не обещала! — Ее единственный глаз злобно сверкнул.
— Верно. Но поворожить мне должна. Я уже солидные расходы понес. — Он подал ей перо. — Тебе неприятно мое недостаточно рыцарское общество. — Дебрен бросил взгляд на сохнущую попону. — Так что давай покончим с этим, и я уйду. Хватит двух слов: «Ворожба удачная». Ну и подпись. Думаю, больше полугрубля не насчитаешь?
— За бумагу с двумя словами и подписью? Нет. Только я не писаниной на хлеб зарабатываю. Хочешь ворожбу? Изволь. Но…
— …это стоит дороже? — догадался он. — Ну что ж, пусть будет так.
— Не перебивай. И засунь себе в задницу свой взяточнический фонд. Ну, чего так смотришь? Ты верно услышал: взяточнический. Я знаю, как у вас о Совро говорят: мол, без взятки тебе и пес ботинка не обоссыт. И что взяток не берут лишь те, которым обе руки за воровство отрубили. Но я, понимаешь, наличные беру только за то, что гости могли на вывеске вычитать. За скверные предсказания и стирку.
— За что? — У Дебрена отвисла челюсть.
— Ага, — фыркнула она с горьким удовлетворением. — Так ты еще и полуграмотный. Да, урожай нынче на вас, холера…
— Ты, — заморгал он, — стираешь портянки?
— Портянки, пеленки, попоны. — Она повела рукой, указывая на веревки. — Что придется. Не брезгая. И ворожу тоже не брезгая.
Она схватила кости, остервенело потрясла ими в руках, швырнула на стол так, что одна костяшка упала на пол и, постукивая, укатилась к кровати.
— Даже и обманщикам, которые собираются властям левыми свидетельствами в глаза пыль пускать. А мне-то что. Наши пошлины власть все равно по ветру пустит, если не на того жулика, так на другого. Что мне кости показывают, то я в свидетельстве и пишу. Я предупреждала: я ворожейка честная и скверная. Что по костям получается, то в свидетельство и вписываю, а ежели получается скверно — это уж не моя вина.
— Значит, — до Дебрена дошло только начало ее слов, — ты прачка?
— А что… или не видать? — Она схватила портянку и чуть ли не запихала ему в рот. — Что, плохо выстирана? Жаловаться будешь? Запах остался? Недостаточно белая?! — Она вскочила с табурета. — Убирайся! Забирай свои скопейки и пшел вон! Жди за дверью!
— За… Ждать надо? — Дебрен тоже поднялся. — Чего ждать-то?
— Я вторую портянку не достирала! И не хочу, чтобы обо мне говорили, будто я взятую работу не заканчиваю!
— А еще и потому, — раздался от двери зычный мужской голос, — что она сейчас начнет профессиональные вопросы обсуждать. Которые непрофессиональному уху слушать не положено.
Они отскочили друг от друга. Лишь эта согласованная реакция показала Дебрену, что он позволил застать себя врасплох с портянкой у носа. Нелейка запоздало спрятала за спину другую.
— Я не тяну с податями, — сказала она, бросая на пришедшего злой тревожный взгляд.
— Все тянут, — пожал плечами брюхач в несколько поношенной, но вызывающей уважение черной одежде. На груди у него висела солидная золотая цепочка, а за поясом, кроме парадного кинжала, — футляр, который носят герольды и чиновники-писари. — Стоит как следует поискать. Вы — Нелея, дочь Нелеи и неизвестного отца, ворожейка с патентом? Переулок Притопок, восемь? За воротами направо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116