Неудивительно, что карета в ров влетела. Случайно я знаю, что из шестерых пассажиров ни один не выжил. У некоторых головы проломились, двое на какой-то ножик напоролись. Бойня. Не гляди так. Не наша работа. Некогда было. У нас свои дела. Видать, Олльда конкурентов порешила. А, да что там, перетрется. Мы в аристократы выходим, пусть конкуренты радуются. Сам видишь, если не Людминка, то уж никакая другая. У кого нога была подходящая, тот уже сегодня прошел. Значит, ежели ты нашу сестру любимую отметешь, то Игону по край жизни любви не изведать. Это хорошо? Так с парнем поступать? Шесть теплых трупов подарить? А если он с отчаяния возьмет, да и попользуется одним из них? Говорят, на маскараде он первый раз в жизни твердость в штанах почувствовал. Как, к примеру, пес, ту единственную учуяв. Как пить дать, может в труполюбство пустится. И Божий гнев на весь наш народ накличет. Этого ты хочешь?
Дебрен согнул колени. Опустил девушку на землю. Пришлось. За спиной у Лобки ему привиделись волосы ворожейки. И что-то еще более светлое. Тоже высоко.
— Я чародей, — предупреждающе бросил он. — Лучше…
Он опоздал. Нелейка опоздала тоже. Дубовая киянка слишком долго оставалась наверху. Вместо свиста послышался крик.
— Это моя вина, — крикнула она. — На вмешивайся, Дебрен! Отойди! Я тебя не люблю! Ты мне ничем не обязан!
Только теперь она напала. Лобка успел вывернуться и выхватить оружие. Но она ударила точно, крепко. Застала его врасплох и чуть было не достигла цели. Удар пришелся по голове и был настолько сильным, что отбил чекан к самому Лобкиному виску. Металл царапнул кожу, на дворик прыснула кровь. Лобка покачнулся. Не успев восстановить равновесие, получил с другой стороны, по челюсти, но уже не так удачно. Однако рухнул на доски крыльца.
Самый старший из Юриффов радостно сверкнул остатками зубов.
— Поиграем, братья! — заорал он, выхватывая меч. Муша, не дожидаясь указаний, замахнулся на Дебрена топориком. Магун выхватил волшебную палочку и, отпрыгнув в сторону, послал боевое заклинание — гангарин. Не очень сильный, к сожалению. Пятьсот проверок человеческих ступней, никакой еды, жара — все это исчерпало его силы. Мощности было что кот наплакал. Но хватило бы. Если б он попал.
Однако он споткнулся о Людмину и промахнулся. Заклинание пошло вверх, с крыши свалился голубь. Топорик просвистел у самого лица.
— Оставьте его! — крикнула Нелейка. — Берите меня!
Юрифф хотел взять ее живой — поэтому так скверно у него шло. Киянка долбила по лезвию меча, как дубинка-самобойка из современной прачечной, ворожейка металась, колотила, плевалась. Она была слишком юркой, слишком взбешенной, отчаянной. Прекрасной в своем бешенстве. Это ее спасло. Щербатый был мужчиной, хотел ее укротить.
У Муши тоже ничего не получалось. Второй гангарин, уже совсем слабый, скользнул по лабиринту внутреннего уха. Чудес он не наделал, но с этого момента топорик мог служить своему владельцу только для восстановления то и дело теряемого равновесия. Муша не нападал, но бил достаточно точно, чтобы удерживать Дебрена в постоянном движении, однако ничем не мог навредить магуну.
Нельзя сказать, кто из них первым сумел бы нанести решающий удар. Дебрену удалось схватить за ножку одну из табуреток, так что у него в руках оказалось оружие, позволяющее оглушить ослабленного чарами врага. Беда была в том, что чаровать-то уже было нечем.
— Я не люблю его! Он для меня никто! — орала Нелейка, отступая по внутренней лестнице на полуэтаж, с которого перепуганная соседка спешно эвакуировала горшки и увлеченную ходом боя детвору. — Я люблю другого. С детства! Насмерть! Никому другому я не дамся! Слышишь, Муша? У меня первосортная невинность! Она может быть твоей! Оставь его! Мужелюб затраханный! Выперденыш! Обоссанец! Самодрочец!
Подействовало.
Топорник обернулся и, отчаянно шатаясь из стороны в сторону из-за нарушения вестибулярного аппарата, помчался к лестнице.
Дебрен поднял палочку. И направил чары, выжимая из мозга последние уровни своей магической энергии. Правда, не в Мушу, а в Лобку, чекан которого мчался к уже не содержащей магии голове.
Блеснуло, гукнуло. Молния была слабенькая, скорее дымная, чем огненная. А Лобка все еще был приглушен и разъярен после удара киянкой. Так что, хоть в голове у него заискрило, по-настоящему он магунова удара не почувствовал. Но и сам тоже промахнулся. Чекан только лизнул руку Дебрена. А потом выбил у него табуретку и сверкнул вверх. За магуном. У него под коленями пошевелилось что-то мягкое, воняющее сивухой, овечьими орешками, колбасой и изысканным вином из Бомблоньи. Дебрен споткнулся, повалился на спину.
— Кто тут Дебрен Думайский? — загудел юный, звучный словно колокол, мелодичный голос. — Магун и чароходец? Эй, ты, с чеканом! Не на него ли замахиваешься?
Лобка оглянулся и замер. Он не очень рисковал. Во всяком случае, рисковал меньше, чем если б проигнорировал пришельца. К тому же он был любопытен.
В воротах стоял высокий стройный мужчина. В руке у него был меч, за поясом отлично скроенного кафтана — одинокая металлическая перчатка от лат, а на лице кошачья маска.
— Ну, чего еще? — проворчал Юрифф. — Еще один жоподаец для Игона? Ты заплутал. В замок — направо.
— Опусти чекан, — не обратил внимания на его слова человек в маске. — Потому что если ты магуна усечешь, с тобой вместо него буду биться я.
Лобка сплюнул, замахнулся шире. Дебрен зажмурился.
— Погоди! — Юрифф отвернулся, отскочил подальше от ворожейки. — Постой, Лобка! Что ты сказал, котяра?
— Что я пришел сюда на смертный бой, — гордо бросил замаскированный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116