Он знал, что вряд ли сумеет еще много раз прийти сюда. Да, он обещал Ксал, что будет исполнять этот ритуал, но очень скоро настанет время, когда ему придется нарушить данное сводной сестре слово. Ритуал Обета больше не помогал ему. Следовало хранить угасающие силы и ждать того, что суждено судьбой. Скоро, очень скоро должно было настать время, когда Сайласу придется сыграть свою роль.Старик глубоко дышал и собирался с силами.Ему нельзя слабеть!Ему нельзя падать!Но чем ближе был судьбоносный день, тем чаще вспоминал Сайлас о прошлом. Дочери он рассказывал увлекательные истории, но думал совсем о другом. ГРЕХОПАДЕНИЕ САЙЛАСА ВОЛЬВЕРОНА 1 Сайлас Вольверон часто вспоминал лицо своего отца. Под старость у отца было столько морщин — наверное, не меньше, чем теперь у сына шрамов.Элиак Вольверон был неисправимым пьяницей. Элиак служил егерем у эрцгерцога — прежнего эрцгерцога — и вырос в семье набожных людей. Однако внутри у Элиака пустила корни странная жажда саморазрушения — наверное, эта вот жажда и увела его с прямого пути, по которому непреклонно следовали его родители-агонисты. Родной брат Элиака являл собой полную противоположность. Дядя Сайласа, Олион, стал проповедником в храме Агониса и на брата взирал, презрительно поджимая губы.Сын Элиака вырос в двух мирах — первым был мир Диколесья, глубокий и мягкий, где шелест листьев напоминал произносимые воздухом заклинания, где мальчик бегал босиком по царству зелени. Как теперь его дочь, Сайлас понимал лес и всех его обитателей. Пускай ему были ведомы и боль, и уродство мира, но Диколесье наполняло Сайласа знанием о другом мире, гораздо более загадочном и чудесном, чем мог бы представить его отец.В этом было что-то вроде победы.Другим миром был мир дяди Сайласа. Дядя Олион много лет пытался отобрать мальчика у отца, однако Элиак ни за что не желал на это соглашаться. Обуреваемый слепой злобой, он кричал: «Получишь мальчишку только через мой труп!» Он запросто мог подобными выкриками прервать проповедь в храме, куда вбегал, словно дикий зверь. Его брат в гневе спускался от кафедры и громогласно приказывал богохульному грешнику удалиться. А Элиак плевал брату в лицо. «Через мой труп, слышишь, ты?»Так и вышло.В конце концов Элиак Вольверон окончательно распустился. У эрцгерцога не оставалось другого выбора — он уволил пьяницу. Дело было в сезон Короса. Погода была такая же мерзкая, как на сердце у Элиака, и как-то раз ночью Элиак, покачиваясь, брел по деревенской лужайке, упал в снег и помер. Утром его нашли мертвым.С тех пор дядя Олион стал опекуном Сайласа и решил, что просто обязан приложить все усилия для того, чтобы стереть из памяти мальчика все воспоминания о прошлой жизни. На ту пору, когда его отца нашли мертвым в снегу, Сайлас был подростком-замарашкой двух циклов от роду и почти не умел разговаривать по-человечески. А к тому времени, как он вступил в пору возмужания, он стал образцом человека, впитавшего благодать бога Агониса — он излучал в одинаковой мере чистоту телесную и духовную. Дядя гордо демонстрировал юношу своим гостям, а Сайлас без запинки давал ответы, трактуя главную молитву агонистов. Всякий раз, когда наступали Кануны, звонкий голос Сайласа солировал в песнопениях, а затем он торжественно зачитывал отрывки Толкования. В конце службы он обходил прихожан с кружкой для пожертвований. Бездетный Олион относился к Сайласу, как к родному сыну, и, глядя на юношу, поздравлял себя с успехами в его воспитании.Его победа над порочным Элиаком была окончательной и бесповоротной.Что касалось самого Сайласа, то он был полон страстной искренности. Любовь к Агонису наполняла его сердце. Для жителей деревни его набожность стала притчей во языцех. Мужчины при встрече кланялись ему, а женщины уважительно приседали. Когда стало известно, что в свое время Сайласу предстоит Посвящение и что он займет место дяди, эта новость была встречена прихожанами с величайшей радостью и спокойствием за будущее. Однако радость деревенских жителей сменилась печалью, когда жена эрцгерцога, женщина глубоко верующая, заявила, что грешно губить такой светоч в глуши. По ее мнению, юношу следовало отправить в Агондон. Сайлас мог стать одним из величайших адептов веры — одним из избранных, — а в свое время, может быть, и одним из тех, кому позволено будет войти в круг верховного духовенства! Пусть свет, исходящий от него, будет доходить до его жалкого дома издалека — тем сильнее будет этот свет! Такова его судьба. В деревню был приглашен совет Старейшин. Для обучения в школе храмовников отбирали только самых лучших, и когда Сайлас узнал, что Старейшины избрали его, он в молитвенном экстазе упал на колени и рыдал от счастья.На ту пору, когда Сайласа отправили учиться в город, возраст его близился к концу четвертого цикла. В то утро, когда он садился на повозку, он оглянулся на Проповедницкую, окна которой золотило рассветное солнце, и его сердце чуть не разорвалось от переполнявших чувств. Дядя обнял его. Юноша прижался к нему. Любовь к богу Агонису и любовь к дяде смешались в его сердце подобно винам. Он давно забыл о том, каковы были первые дни, проведенные им в Проповедницкой — ледяные ванны, побои… Забыл о том, как по нескольку дней просиживал в подвале и кричал, покуда мог кричать. Все это делалось из добрых побуждений. Дядя Сайласа любил.Сайласу не дано было больше увидеть своего дядю. Какое-то время в школу приходили длинные письма, полные любви и набожной экзальтации. Сайлас жадно прочитывал эти письма в своей келье. Порой он, уже умудренный полученными знаниями, в душе улыбался и умилялся простоте веры дяди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159