Андрей Аливердиев: «Проходящие сквозь»

Андрей Аливердиев
Проходящие сквозь



Андрей АливердиевПроходящие сквозь Знакомство.
Вот новый поворот, И мотор ревет.Что он нам несет? «Машина времени» Началось все как-то просто и обыденно. Оттарабанив свои занятия в университете, я как обычно заглянул на аллейку к книжникам, узнать, нет ли чего-нибудь новенького. Как почти у всякого мыслящего человека иногда у меня возникали приступы поиска смысла жизни. И как раз тогда был такой приступ. А аллейка являлась, пожалуй, единственным местом, где можно было найти собеседников практически по всем вопросам. Эти книжники — весьма занятный народ. Да и покупатели иногда попадаются те еще. И порой на аллейке возникали диспуты, достойные Государственной Думы, или, скорее, Колизея. Конечно, я прекрасно знал о существовании множества групп, занимающихся по различным методикам, но войти в группу — всегда означило бы потерю свободы. Аллейка же для покупателей была местом, где все свободны и все мысли дозволены, как в Лондонском Гайд-парке.— Фидель, привет, давненько тебя не было видно.— Да все работа, работа. Есть что нового?— Да вот Камаз никак не придет. Вот, кстати — интересуются тем же.Широким жестом Гена представил мне стоящую рядом с ним пару девушек.— Интересовались, нет ли у нас «Некрономикона». У тебя там не завалялся?— Да, конечно, два. И еще один — на крыше. Самый некрономиконистый «Некрономикон» в мире.Моя шутка возымела действие, и я был очень рад этому.Девушки были весьма симпатичными. Я бы сказал красивыми. Особенно брюнетка, что была чуть ниже. Бледная кожа приятно контрастировала с черными волосами, а лицо, несмотря на слегка изогнутый нос, казалось лицом богини. Или, более правильно, Женщины с большой буквы. Лицу соответствовали и формы ее тела, умело подчеркнутые отлично сидевшим брючным костюмом.И хотя я не мог видеть ее скрытых под темными очками глаз, я всем своим нутром чувствовал их притягательную силу.Вторая девушка была чуть выше и крупнее. Объективно, и красивее. Если бы меня попросили охарактеризовать ее одним словом, я бы сказал — стерва. И не ошибся бы. Будь она одна, я даже не подумал бы о продолжении разговора.Зачем терять время за совершенно беспонтовым делом. «Чтоб любить эти ножки, нужен белый „Кадиллак"“, или, по меньшей мере, длинный лживый язык. При отсутствии того и другого нечего и соваться. Нет, на худой конец, роль „Кадиллака“ мог бы сыграть, скажем, „Москвич“, но мне от этого было не легче, вследствие отсутствия наличия у меня и оного. И вообще, я отвлекся. А между тем брюнетка заинтересовала меня изрядно.И, не хочу показаться нескромным, это было почти взаимно.Мы познакомились. Брюнетку звали Юля, а шатенку — Лера. Наша беседа полилась в столь интересном русле, что продлилась значительно дольше, чем я мог бы рассчитывать. Девушки оказались весьма продвинутыми. Особенно брюнетка, которая была явным лидером. Кроме того, они выглядели настоящими заговорщиками, и в воздухе замаячили отголоски ночных шабашей и животрепещущих тайн. Так что мне не захотелось проходить мимо.Как-то, само собой мы пришли к Юле в гости. Квартира была та еще. Во-первых, сразу было видно, что ее отец — археолог, а во-вторых, как-то явственно читалось отсутствие наличия сегодняшнего дня родителей.— Родители погибли в катастрофе, — сказала она словно угадав мои мысли. Она не уточнила, о какой именно катастрофе шла речь, и я тоже не стал этого делать, ибо разговор пошел в другом русле. Однако отпечаток таинственности, связанной с ее родителями остался надолго.Как это обычно бывает, мне показали старые фотографии и виньетки. И тут я отметил странные года окончания школы и института. Оказалось, что Юля была значительно старше, чем это виделось на первый взгляд. А именно, ей сейчас должно было быть тридцать два, хотя внешне трудно было дать больше двадцати пяти. Кроме того, под ее фотографией на школьной виньетке красовалась надпись Х. Гонсалес.— Мой дед по отцу был мексиканский коммунист, бывший сапатист, эмигрировавший в СССР. Мама — русская.— У меня тоже мама — русская, отец — юрист, — сострил я.— Юрист — это национальность? — она сделала вид, что не поняла всем известной шутки.— Нет, юрист — это состояние души, — ответил я, и, отводя разговор в другое русло, продолжил, — Всегда уважал Эмилиано Сапату.— Ты так хорошо знаешь мексиканскую историю?— Не так. Но таких героев, как Сапата, Тупак-Амару не знать грех.— Хосе Габриэль Кондорканки или Тупак-Амару был перуанец.Мы отлично продемонстрировали друг другу знание латиноамериканской истории. Два сноба-всезнайки. Тем лучше.Юля мне нравилась, а любая общность здесь плюс.— Конечно, а Че Гивара — кубинец. Но все они воевали за Свободу. Но не будем об этом. А кстати, Хэ — это Хулия?— Ага, мои родители были злые люди, и назвали в честь прабабки. Я предпочитаю русскую фонему. И не надо спрашивать, почему.Чего было спрашивать, и так все было ясно. Только очень злой человек мог назвать так в России свою дочь.Интересно, я так и не назвал тогда свою национальность, но по имени это не трудно было догадаться.Потом мы еще посидели, попили чай.Втроем.
* * * Возвращался домой я в приподнятом настроении. Это был новый поворот в моей жизни, которая, как я не пытался, до сих пор представляла собой череду серых и очень серых полос.Посвящение. Так ты не видел эту книгу — на, прочти.Она полна нездешних грез и едкого тумана. «Сплим»На следующий день я вновь намылился в гости к Юле. Вообще-то я не большой любитель шастать по гостям, но на сей раз у меня была клгвая отмазка:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10