— Пять лет замужества, развелась двадцать два года тому назад».
Трудно поверить, что Нуале было более семидесяти лет. Конечно, она выглядела гораздо моложе.
Их глаза встретились. Нуала нахмурилась, а потом растерялась.
Нуала говорила ей, что настоящее ее имя было Финнуала, в честь легендарного кельтского Финна Мак-Кула, победившего великана. Мэги вспомнила, как в детстве она с удовольствием старалась произносить Фин-ну-ала.
— Фин-ну-ала? — осторожно произнесла она теперь.
Лицо старой женщины исказило выражение полного изумления. Потом она радостно ахнула, отчего все вокруг замолчали, а Мэги снова оказалась в объятиях любящего человека и ощутила слабый запах, остававшийся в памяти все эти годы. Когда ей исполнилось восемнадцать лет, она узнала, что это запах радости. «Какой удачный вечер», — подумала Мэги.
— Дай взглянуть на тебя! — воскликнула Нуала, выпуская ее из объятий и отступая на шаг, но крепко держа Мэги за обе руки, словно боясь, что она исчезнет, и не сводя с нее глаз.
— Не думала, что снова тебя увижу! О Мэги! А как этот жуткий человек, твой отец?
— Он умер три года тому назад.
— О, прости, дорогая. Но уверена, что под конец жизни он стал совершенно несносным.
— Он никогда не был особенно легким, — согласилась Мэги.
— Милая моя, я была за ним замужем. Помнишь? И знаю, каким он был! Вечный ханжа, суровый, кислый, раздражительный, нудный. Но не стоит снова об этом. Бедняга умер, да почиет он в мире. Но он был такой старомодный, такой жесткий, с него можно было писать средневековый портрет для церковных витражей.
Заметив, что все вокруг ее внимательно слушают, Нуала обняла Моги за талию и объявила:
— Это мой ребенок! Не я родила ее, но, конечно, это совершенно не важно.
И Мэги заметила, что Нуала глотает слезы.
Мечтая сбежать из переполненного ресторана и поговорить, они ушли вместе. Мэги не нашла Лайама, чтобы попрощаться, но знала, что по ней никто не будет скучать.
Рука в руке Мэги и Нуала прошли по Парк-авеню сквозь сгущающиеся сентябрьские сумерки, повернули на запад на Пятьдесят шестую улицу и остановились в «Иль Тинелло». Заказав кьянти с тоненькими ломтиками жареных цуккини, они рассказывали друг другу о своей жизни.
Для Мэги это было просто.
— Интернат; меня отправили туда, как только ты уехала. Потом Карнеги-Меллон, и наконец, курс изобразительных искусств в Нью-Йоркском университете.
— Замечательно. Я всегда знала, что либо это, либо скульптура.
Мэги улыбнулась.
— У тебя хорошая память. Я люблю лепить, но для меня это только хобби. Фотографом быть гораздо практичней, и не буду скромничать, но кажется, я неплохой фотограф. Есть отличные клиенты. А что ты, Нуала?
— Нет, давай закончим с тобой. Ты живешь в Нью-Йорке. У тебя любимая работа. Развиваешь свой природный талант. Такая же хорошенькая, как я надеялась. Тебе исполнилось тридцать два. А как насчет любви, или как там вы, молодые, это называете?
У Мэги привычно екнуло сердце, но она просто сказала:
— Три года была замужем. Его звали Пауль, он закончил Академию воздушных сил. Его только выбрали для работы в НАСА, когда он погиб во время тренировочного полета. Это случилось пять лет тому назад. Думаю, что никогда не смогу одолеть это потрясение. До сих пор трудно говорить.
— О Мэги!
В голосе Нуалы прозвучало глубокое сочувствие. Мэгн вспомнила, что мачеха была вдовой, когда выходила замуж за ее отца.
Покачав головой, Нуала прошептала:
— Почему такое происходит? — Потом бодро предложила:
— Давай закажем.
Во время обеда они вспомнили все двадцать два года. После развода с отцом Мэги Нуала переехала в Нью-Йорк, потом посетила Ньюпорт, где встретила Тимоти Моора, с которым дружила еще в раннем детстве, и вышла за него замуж.
— Мой третий и последний муж, — сказала она. — И самый лучший. Тим умер в прошлом году, и мне его страшно не хватает! Он не был одним из богачей Мооров, но у меня чудесный домик в красивом районе Ньюпорта и соответствующий доход. И конечно, я все еще занимаюсь живописью. Так что я в порядке.
Но Мэги заметила легкую неуверенность в ее лице и поняла, что без сияющего, веселого выражения Нуала выглядит на свои годы.
— Действительно в порядке, Нуала? — тихо спросила она. — Ты выглядишь… озабоченной.
— О да, все хорошо, просто отлично... Но, понимаешь, в прошлом месяце мне исполнилось семьдесят пять. Много лет тому назад кто-то сказал мне, что, когда перевалит за шестьдесят, начинаешь постепенно прощаться с друзьями или они прощаются с тобой, а когда исполняется семьдесят, то это происходит постоянно. Поверь, это правда. Я потеряла нескольких хороших друзей за последнее время, и каждая новая потеря ранит все сильнее. В Ньюпорте становится одиноко, но тут есть замечательный пансионат — ненавижу произносить дом престарелых, — и я подумываю в скором времени туда перебраться. Апартаменты в моем вкусе недавно освободились.
Когда официант разливал эспрессо, она воодушевленно произнесла:
— Мэги, приезжай ко мне погостить, пожалуйста. Это всего в трех часах езды от Нью-Йорка.
— С удовольствием, — отозвалась Мэги.
— Ты честно?
— Совершенно. Теперь, когда я тебя нашла, не хочу снова потерять. Кстати, мне всегда хотелось побывать в Ньюпорте. Кажется, это просто рай для фотографа. Между прочим…
Она собиралась рассказать Нуале, что на следующей неделе хотела бы устроить себе долгожданные каникулы, когда услышала, как кто-то произнес:
— Знал, что найду вас здесь.
Вздрогнув, Мэги подняла глаза. Над ними стояли Лайам и его кузен Эрл Бейтман.
— Ты от меня сбежала, — укоризненно произнес Лайам.
Эрл нагнулся, чтобы поцеловать Нуалу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81