Я попрошу Бернадетту принести тебе чай.
– Да… да, Ник! Оставь его там, оставь… А-ах! Да, да! – Снова ко мне во сне явилась Сара, раскачиваясь надо мной взад-вперед. В темноте я видел только силуэт ее головы и развевающиеся волосы.
– Все еще не лучше?
Бернадетта сунула мне в рот еще одну ложку микстуры.
– Не очень… просто слабость. Едва могу подняться по лестнице.
– Попросить Тимоти отвести тебя в твою комнату?
– Нет, спасибо. Мне хорошо здесь, в зале… А ты все рисуешь свои картины?
Она кивнула, улыбнувшись:
– Ага. Когда Бог вкладывает мне в голову сны.
И она вышла, напевая. Я подумал, что она малость простовата.
Весь день я просидел, наблюдая за обитателями Ковчега. Они все усердно работали, даже младшие дети. Они были чистыми, послушными. Когда Адам говорил, они слушали с любовью и уважением. Дважды в день у них была служба с пением гимнов.
А я только и мог сидеть и надеяться, что завтра мне будет лучше и я смогу отправиться в Эскдейл.
Этой ночью, ложась спать, я увидел на овчине на полу что-то, отражавшее свет.
Когда я это поднял, сердце у меня заколотилось.
Это был волос длиной с мою руку. Я приложил его к своим темным джинсам. Не оставалось сомнения – волос светлый.
Я потер лицо, стараясь включить в работу расслабленный мозг.
Те сны. Когда Сара мне отдается. Сны бывают забавные, тревожные, эротические – но чего они никогда не делают, так это не оставляют вещественных доказательств. Я намотал волос на карандаш и положил в ящик.
Потом лег в постель. Сердце у меня билось сильнее, я быстро соображал.
Я собирался не засыпать, но усталость одолела меня и на этот раз. Глаза закрылись.
Девушка снов явилась опять. Я пытался поднять голову, но она будто была прибита к подушке гвоздями. Руки не поднимались больше чем на пару дюймов. Девушка качалась надо мной неясным силуэтом и тяжело дышала.
Потом она упала вперед, глубоко дыша, обдавая мое лицо горячим дыханием. Она опиралась на руки, расставив их вокруг моей головы. Мне была видна только темная тень руки. Я повернул голову в другую сторону, и на этот раз увидел больше.
Из-под двери коридора слегка пробивался свет. Сначала я видел только голую руку до локтя и запястье. Без украшений. Гладкая кожа… нет. Я заставил себя разглядеть. Родинка. Красное пятнышко на руке в виде буквы С.
Я пытался заговорить, но мог только промычать. Пытаться сесть было еще хуже. Как двигаться во сне. Ничего не получалось.
С невероятным усилием я сел и открыл глаза.
Было утро. Сквозь шторы проникал солнечный свет, и Тимоти стучал в дверь:
– Завтрак, завтрак, завтрак!
– О’кей, о’кей… я не сплю, Тимоти… Я НЕ СПЛЮ!
Я ел завтрак с таким чувством, будто у меня под языком сдохло что-то скользкое. Заставив глаза смотреть, я стал оглядывать руки сидящих вокруг.
Потом выпил четыре кружки чая, надеясь, что от них клетки моего мозга заработают.
Когда Бернадетта вышла из зала, унося тарелки на камбуз, я пошел за ней.
– У тебя уже не такой бледный вид. Ник.
– Мне куда лучше. Позволь помочь тебе их вымыть.
Она стала поливать тарелки горячей водой.
– Это очень любезно с твоей стороны, но тебе надо отдохнуть. И я люблю мыть посуду. И всегда пою, когда ее скребу. Ты знаешь, как…
Я схватил ее за руку и задрал рукав. Красной буквой С показалась родинка.
– Бернадетта, это была ты!
Она подняла удивленные темные глаза:
– Извините, мистер Атен, я не знаю, о чем вы говорите. И не смотрите на меня так, вы меня пугаете.
Близнецы-китаянки, которые пекли хлеб в другом конце камбуза, обернулись и стали смотреть на меня.
– Бернадетта, ты отлично знаешь, о чем я говорю. Где светлый парик, Бернадетта? Ты приходила в… Эй! Бернадетта, вернись!
Она обернулась на бегу, и улыбка полностью преобразила ее лицо.
– Сначала меня поймай!
Я устремился за ней по коридору, потом в дверь и лабиринт следующих коридоров, потом по мостам, соединявшим баржи.
В глазах мелькало, я еле-еле трусил за ней; о том, чтобы бежать, и речи не было. Бернадетта была в хорошей форме. Она легко могла от меня оторваться, но все время приостанавливалась, чтобы я догнал. На той барже, где хранились запасы, она отомкнула какую-то дверь и нырнула внутрь.

Я за ней.

Ожидая увидеть склад. А оказался в помещении вроде кабинета профессора.
Я заморгал на свет. Толстые ковры, дорожки, письменный стол, вращающееся кресло возле стола, где стоял компьютер, полки компьютерных дисков.
На стенах никаких примитивных картинок палочных человечков. Графики и диаграммы. Карта мира, испещренная красными и черными пометками. Красных бььто больше.
В открытую дверь была видна спальня.
– Ты этого не ожидал. Ник?
Я оглянулся на нее, пораженный. И голос ее изменился. Потерялся акцент простенькой девчонки из лесной глуши. И она не отвернулась с застенчивой улыбкой. Смотрела она прямо и улыбалась уверенно.
– Нет. Я такого совсем не ожидал, Бернадетта. Это кабинет Адама?
– Нет, мой. Что ж, настало время… Хочешь узнать одну тайну?

Глава сорок седьмая


Вот что свело взрослых с ума

– Сядь, Ник. Если ты хочешь ответов, они у меня есть. И ответов больше, чем ты можешь себе представить.
Я сел рядом с ней на диван. Бернадетта смотрела на меня, как, бывало, смотрел дядя Джек на гитары в музыкальных магазинах – взвешивая, оценивая, на что они способны.
– Ник, этот вопрос может показаться тебе дурацким, но интересно ли тебе знать, что случилось со взрослым населением? И что станется с ними – и с нами – в будущем?
– Да, конечно. Но зачем…
– Ник, мне придется поставить тебе некоторые требования. Первое: будь очень терпелив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96