Я бежал по ковру тел – взрослые в пятнах огнестрельных ранений.
Я добежал до Мозаики. Он безудержно рыдал, колотя себя ладонью по лбу, будто хотел вышибить себе мозги.
Док с побелевшим лицом стоял, тяжело дыша.
– Как они это сделали? Как? Босс мог их прополоть грузовиками… Если – если бы он уменьшил их число… Они бы не напали… Они…
Он вертел головой, ошеломленный тем, что видел. Территория была завалена мертвыми Креозотами. Тут и там виднелись тела членов общины. Я побежал мимо сарая к дому, крича:
– Шейла! Шейла!
Она лежала на лестнице. Погибла, пытаясь не пустить волну психов к мансарде, где был ребенок. Я опустился на ступеньку и приблизил ее изломанное лицо к своему.
– Подохнуть бы мне сейчас, – шепнул я, подняв глаза к небу. – О Господи, дай мне тут подохнуть!
Примерно через два часа мы достаточно пришли в норму, чтобы осмотреть лагерь.
Тело Босса мы нашли под кучей Креозотов у ворот. Наверное, он пал одним из первых. Оружие и стреляные гильзы укрыли ковром место его гибели. Креозоты никаким оружием не пользовались – только бессмысленной жаждой убийства, которая вела их на лагерь. В конце концов, это и было самое разрушительное оружие.
Кто-то из Креозотов выжил после ранений, и они лежали или сидели молча посреди бойни. Нас они не замечали. Мозаика зарядил автомат.
Продолжая поиски уцелевших, я услышал сухой треск выстрелов, разнесшихся среди мертвых домов.
Док нашел меня, когда я рыскал в конюшне.
– Они все погибли, Ник. Нет надобности проверять каждого. Гапы работали тщательно. Они никого из нас не собирались оставлять в живых.
– Ты прав… Но я не уйду, не пересчитав всех.
– Я узнал, почему они не прореживали гапов грузовиками, – сказал Док. – Баки были пусты. Кроме как в баке грузовика, на котором Шейла нас выводила, не осталось ни капли солярки. Последние галлоны Босс отдал нам.
Кровь загудела у меня в ушах.
– Господи, я же просил только два!
– Он дал нам восемь. И велел тебе не говорить. Даже отсоединил показатель уровня топлива в машине. – Док пожал плечами. – Босс хотел быть уверенным, что мы, в особенности ты, Ник, сможем вернуться, если не найдем горючего.
– Черт… Будь он проклят! – Я выкрикивал все ругательства, которые мог вспомнить. – Он навалил все эти смерти на мою совесть! Может, подумай я хоть чуть покрепче, и горючее не было бы нужно! Босс выполол бы этих лунатиков… и дети остались бы живы!
Я оглядел окрестные поля. Они лежали теперь тусклой пустыней. Холодный ветер колыхал траву. Семейство Креозотов ушло – работа была окончена. Мы, их дети, погибали один за другим.
Вдруг я резко вдохнул, пораженный идеей, которая со свистом вонзилась в меня, как прилетевшая из космоса пуля. Это было то же чувство, которое я испытал на складе перед тем, как нашел генератор.
– Куда ты? – крикнул мне вслед Мозаика. Я побежал к дому, потом вверх по лестнице, на которой лежала Шейла.
– Знаю, солнышко, – сказал я ей по дороге тихо и ласково. – Я знаю, как ты сделала.
Я вошел в закуток, где спал самый маленький из младенцев. Ощущая, как вертится в животе холодный ком, я сдернул пропитанное кровью одеяло.
И перевернул крошечную фигурку на матрасе. Она была окоченелой… я отодвинул чепчик.
– Шейла… что бы ни сделали с тобой они, но победила ты.
В моих руках, одетая в детские вещи, лежала пластмассовая кукла.
Я толкнул люк в потолке, где стоял водяной бак в пространстве под крышей. Забравшись наверх, я поднял крышку бака. Воды там давно не было, а лежал толстый слой одеял. А на одеялах – младенец. Он открыл глаза и улыбнулся мне.
– Как ты узнал, Ник? – Док не отставал от меня всю дорогу до грузовика. – Как ты мог знать, что ребенок там? Не было же ни записки, ничего.
– Шестое чувство. Когда столько времени выживаешь в аду, оно вырабатывается. Мозаика, не трать патронов… Это не вернет время обратно.
– Да поцелуй ты меня в задницу со своим шестым чувством! Что тебя заставило искать ребенка?
– Если честно, то сам не знаю. Я только знал, точно знал, что Шейла как-то попытается его спасти. Когда они вломились в лагерь, она знала, что никто не спасется. И даже если она их задержит на время у лестницы, когда они полезут в детскую, ей их не остановить. И они найдут ребенка.
Док кивнул:
– И потому она спрятала его в пустом баке и надеялась, что мы вернемся и найдем его раньше, чем он помрет от голода.
– Послушай, Док, – сказал я. – Ты видел, как Креозоты прочесали все кладовые по всему двору: они обыскивали тщательно. Они хотели наверняка. Хотели, чтобы никто моложе девятнадцати лет отсюда живым не вышел. Я полагаю, что наши ребята в доме продержались чуть дольше. Шейла наблюдала за этими убийцами из окна. И видела, что они пересчитывают наших мертвых. Они же неделями изучали наше поведение, да, но эти гады нас еще и пересчитывали. Они знали, что нас троих в лагере нет. Но если бы они из остальных не досчитались хотя бы одного, они бы разорвали все дома на клочки в поисках ребенка. Шейла одела куклу в детские вещи и вымазала их кровью, чтобы они решили, что ребенок мертв… Мозаика, брось ты свой автомат и покорми ребенка? Вот бутылка. Ему нужно много жидкости – он обезвожен.
Док покачал головой:
– Синдром мессии. Ник… я знаю, что это все самообман… но вот смотрю на тебя, и видит Бог, думаю…
– Давай вернемся к реальности, – сухо отреагировал я. – Док, помоги мне отнести тела к дому… нет, не взрослых. Пусть гниют. А потом вам двоим придется искать новое место, где жить.
– Мы уже решили. – Он кивнул в сторону Мозаики, который неуклюже держал младенца в одной руке, другой поднося ему бутылку. – Мы поедем в общину в Хармби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96