Ей внезапно захотелось так унизить Якова, чтоб он разозлился и устроил скандал. Но Оля понимала: Яков стерпит все. Вообще все. Она может приказать ему лечь перед входом в первый корпус и вытереть об него ноги. Стерпит. И будет считать это капризом, обычным делом для своенравной девушки. Для кошки.
А зачем я сама здесь сижу, подумала Оля. Унижая других, унижаешь себя. На самом деле она ведь унизилась, позволив Якову хоть дотронуться до себя. Встала, взяла сумку и пошла к выходу. Ей надоело.
Яков поплелся за ней. Попробовал удержать у двери, Оля недвусмысленно двинула плечом. Тогда он засуетился. Оля думала, он все понял. Но он догнал ее по дороге к метро. И всю дорогу до Звездного парка канючил. В конце концов Оля сдалась и разрешила ему сопровождать ее.
В Звездном было необыкновенно хорошо: тихо так, спокойно. Конечно, никакие действа Олю уже не привлекали. Сначала брели по дорожке вглубь парка, потом свернули в сторону и пошли, не разбирая дороги.
Через полтора часа Оле захотелось размяться. Яков все пытался связать ей руки, но Оля легко выворачивалась. Пустил в ход какие-то приемы — Оля только усмехнулась. Это у Моравлина она вырваться не смогла бы. А кто такой Яков? Нет, чего стоят его неуклюжие подножки? Оля еще в поддавки играла, можно сказать. Упали на снег вместе, Яков пытался подгрести ее под себя, улыбочка пропала, а дыхание стало тяжелым. Оля отшвырнула его, вскочила и понеслась прочь. Догнал, попытался снова повалить. Оля на него прикрикнула, вроде остыл. А потом Оля поехала домой, запретив Якову провожать ее. Он блаженно улыбался, думая, что она капризничает, власть свою проверяет.
Глупый он, думала Оля. Просто глупый. И не понимает, что если девушка так себя ведет, то это не проявление внимания и не капризы. Это значит, что девушка хочет от него отделаться. И Оля прекрасно знала: она это сделает, как только подвернется удобный предлог. Чтоб выставить его виноватым в ссоре.

* * *
18 ноября 2083 года, четверг
пл. Венера, Ольгова Земля, космодром “Ольжичи”
Свиридов проводить Илью не смог, поскольку после экспедиции на Юрик оказался в госпитале. Функции провожающего взял на себя губернатор Ольговой Земли собственной персоной. Илья, наверное, был этому рад.
Венерианский государь — здесь, в отличие от Земли, в подлинном статусе Стрельцова не сомневался никто, как и в том, что он не успокоится на достигнутом, — Илье нравился. Хотя многим Стрельцов показался бы тяжелым человеком. Слишком требовательный. Конечно, не политик. А зачем ему быть политиком, если он вполне мог за три дня завоевать Венеру? И все тут прекрасно это понимали, а потому старались на рожон не лезть. В общем, правила игры для всех на этой планете диктовал именно Стрельцов.
Сначала он привез Илью в Мораву, базу для реабилитации местных корректировщиков. Красота — неописуемая. Конечно, Стрельцов похвастался, что базу построили по его личному проекту. Он вообще любил похвастаться достижениями. Через три дня выдернул Илью с базы и предложил собственными глазами посмотреть, каким образом на Венере твердая суша делается. Илья не смог удержаться от искушения — Стрельцов знал, что предлагать. В результате Илья обзавелся новым слоем шрамов на скулах: “смотреть” в понимании Стрельцова означало “принимать активное участие”. Активное участие вылилось в почти четырнадцать часов непрерывной работы в Поле, потому что, как выяснилось, на Венере не было ни одного пост-корректировщика. Илье пришлось наводить порядок за легендарной “рутовой командой” — которой, кстати, Стрельцов руководил лично, как в реале, так и в Поле. Илья не жаловался и думал, что вот такого удовольствия от собственной жизни не получал еще никогда.
— Ты, эта, возвращайся, — панибратски хлопнул его по плечу Стрельцов. — У нас и сейчас неплохо, а через десять лет будет лучше, чем на Земле.
Илья покачал головой. На Венере ему было хорошо. Болота есть везде, только на Венере они физические, а на Земле — моральные. На Венере все было проще и жестче. И справедливей. Здесь если губернатор что-то пообещал — все знали, что он сдержит слово. Здесь если человек говорил о своих принципах, то он им не изменял. И, хотя основным населением колонии были осужденные, только здесь Илья увидел, что такое жизнь по людским, а не по волчьим законам.
— Вернусь, — сказал Илья. — Не знаю, когда, но вернусь.
— Давай, — одобрил Стрельцов. — Тебе здесь будут рады. Ты, эта, женись, бери семью и приезжай.
— Так и сделаю. Спасибо за все. Особенно за тот эпизод с танком.
— Какой эпизод?
— Когда по нам ракетой влепили, а ты хоть какую-то опору под танк подвел.
Стрельцов некоторое время смотрел с недоумением. Потом сказал серьезно, но глаза смеялись:
— Ты не меня благодари, а вашего Вещего Олега. Опередил он меня чуть-чуть.
Илья кивнул и направился к посадочному терминалу. Длинный спуск в недра, где в шахте прятался корабль, ярко освещенный пассажирский люк. “Тебе здесь будут рады”. А интересно, кто обрадуется ему на Земле, узнав, что он вернулся живой и невредимый?
И только когда корабль уже покинул зону венерианского тяготения, Илья вдруг вспомнил. Он же ни слова не сказал Стрельцову о том, что в Селенграде ловят стихийника с такой кличкой. Это вообще была государственная тайна. И еще Стрельцов любил сказать что-то вроде “ты, эта, заходи…” Точно так же порой выражался Савельев. Ни у кого больше Илья не подмечал именно такой привычки мусорить словами. Так случайно ли вышло, что Илья оказался на Венере?
Глава 7.
Возвращение блудного попугая.
19 ноября 2083 года, пятница
Селенград
С самого раннего утра все желания Оли сбывались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163