Хотя Илья был уверен, что не потребуется: укатал клиента на совесть, после таких ударов редкий антикорректор выздоравливает раньше, чем через две недели. И в Поле еще год выходить не может.
Клиентом оказался изящный молодой человек. Девушки таких считают красивыми. Илье он чем-то напоминал Яшку Ильина с технологического. Наверное, этот антикорректор до инициации был таким же: песни под гитару при луне, вздохи поклонниц, каждую неделю новая любовница… По крайней мере, Яшка в стройотряде не стеснялся. Интересно, кого он обхаживает сейчас, когда в Селенграде почти зима, и девушки больше думают об учебе, а не о песнях при луне?
— Грамотно, — послышался позади уверенный насмешливый голос.
Илья даже глаза прикрыл. Первая мысль — идиоты, облажались! Им подставили слабачка, а подлинный лидер зашел со спины! Потому что от этого человека так несло Полем, что даже Илье стало не по себе.
Медленно обернулся. Крупный, тяжелый в плечах зрелый мужчина. Светлые волосы, твердый взгляд. С ним здоровались сдержанно, но не скрывая некоего суеверного почтения. И еще вокруг него воздух высыхал мгновенно, электризовался и сыпал искрами. Посмотрели друг другу в глаза.
И первое, что заметил Илья, — у незнакомца скулы были покрыты характерной сеточкой кровивших ранок. Трещинки, какие рано или поздно появляются у всякого корректировщика. У всякого прямого корректировщика. У антикорректоров их не бывает. У антикорректоров шрамы на сердечной мышце — от частых блокад. Значит, подумал Илья, “руты” не такие уж неуловимые, и почуять их все-таки можно.
— Стрельцов, — протянул тот широкую ладонь.
Илья удивился: на триграфиях он выглядел узколицым фанатиком с мефистофелевскими залысинами. А в жизни — нормальный мужик. Ничего общего с изображением. Но странно не это, другое: Илью не предупредили, что местный губернатор — корректировщик. Хотя не исключено, что об этом просто не знали. Он мог инициироваться уже на Венере, а венерианская Служба земной была неподотчетна.
Стрельцов присел на корточки около клиента:
— И эта шавка мне столько крови выпила! Н-да, грамотно ты его укатал, грамотно, ничего не скажешь… Я видел в Поле, как ты его — двойной петлей. Это что, новый метод?
— Да нет. Просто мне показалось, что он к обычной блокаде резистентен. Решил сымпровизировать.
Стрельцов внимательно посмотрел на Илью:
— Правильно тебе показалось. А наш бывший блокатор не догадался.
Антикорректора забрали, упаковав в наручники и вколов ему внутривенно двадцать кубиков какой-то утихомиривающей дряни. На Венере никто с антикорректорами не церемонился.
Стрельцов свойски пригласил Илью в свой танк. Эта машина отличалась от других. Илье показалось, что Стрельцов и сам приложил руку к ее модификации. Если не к модификации, то к раскраске — факт.
— Нет, — засмеялся Стрельцов. — Раскрашивал мой старший сын. Он у меня большой любитель всякой мазни. Я ему не запрещаю. А вдруг художником вырастет? И будет у нас на Венере свой собственный Пикассо. — Похлопал танк по борту: — Хороша коняга, да? Хоть и железная. Из каких мест он меня выносил — вспомнить страшно. Ни на что его не променяю.
— А смерть от любимого коня принять не боишься? — съязвил Илья.
— Я тебе не Вещий Олег, чтоб мне такую смерть предсказывать, — парировал Стрельцов. — Давай, ползи в люк. Тебя ж, эта, после работы реабилитировать надо, да? Я тебя сейчас в такое место отвезу — у всех Рокфеллеров мира денег не хватит там отдохнуть! Так что тебе будет что вспомнить. Обещаю.

* * *
06 ноября 2083 года, суббота
Селенград
По случаю праздников сделали короткий день. Оля чувствовала себя заболевшей, ей всю ночь снились кошмары, и почему-то казалось, что с Ильей что-то произошло. Даже на картах гадала. Карты ничего плохого не говорили, но она все равно переживала.
Наведалась к Якову, на нем можно без стыда сорвать плохое настроение. Там уже собралась теплая компания, кое-кто даже пиво с собой притащил. Оля пить не стала, брезгливо морщилась. Яков сидел на самом видном месте, с гитарой.
Оле совершенно не понравилось, как он поет. Играет замечательно, а вот голос некрасивый. Никакой, если точней.
Потом все разошлись, Оля осталась. Она хотела съездить в Звездный парк, там сегодня намечалось какое-то действо. Но оно начиналось только в пять вечера.
— Возьми меня с собой, — попросился Яков.
Оля согласилась, ей было все равно.
Наверное, Яков все-таки чувствовал, что у Оли ничего к нему нет. Устроился на полу у ее ног, взял за руки, принялся перебирать пальцы. Оля отобрала руки.
— Не бросай меня, — вдруг сказал он. — Ты мне так подходишь, мне никто так не подходил.
“Зато ты мне — совсем не подходишь”, — подумала Оля.
— Я так привык к тебе, — добавил Яков.
— Я буду гулять с тобой максимум до середины декабря, — сказала жестокая Оля.
Было страшно даже помыслить, что ее в обществе этого уродца увидит Илья. Она сидела, смотрела, как он вздыхает у ее ног, и думала, что совершенно не понимает его. И не хочет понимать. Ей наплевать, что он переживает, чем дышит. Она не знала и не стремилась узнать его. Ей это просто не было нужно. Кстати вспомнились слова Валерии: “Поверь, это на самом деле куда легче, чем уступить человеку, который тебе нравится. Любовь — это чувства, переживания, волнения”. Оля не хотела никакой любви с Яковом. Любовь может быть с Моравлиным. Он этого достоин. Он не станет вот так унижаться.
А Яков — пустой абсолютно человек. Ни гордости, ни даже самолюбия, ни силы воли. Зато развязности хоть отбавляй. И Оле было приятней в очередной ссоре встретить жесткий и злой взгляд голубых глаз Моравлина, чем приторно-ласковый — Якова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163