— Спасибо, что выслушали меня, Романцев. Кстати, забыл вас поздравить с успешным окончанием университета. Вас, очевидно, уже ждут? Родители, друзья... Будете отмечать? Конечно, будете. Надеюсь, до встречи...
Рука Карпинского была теплой, сухой и сильной. К своему немалому удивлению, Романцев с удовольствием ответил на рукопожатие. Всего каких-то полчаса и... Осторожнее, Романцев, осторожнее. Ловцы душ. Внешность бывает обманчивой.
Сазонов проводил Романцева тяжелым мутным взглядом. Совсем как голодный помойный кот, у которого только что из-под носа упорхнула бойкая птичка.
Скорее всего этот разговор так и остался бы без всяких последствий для Романцева, но... В жизни всякое случается. Иногда человек движется к определенной цели, идет, идет, идет, а затем... внезапная мысль, остановка, недолгие раздумья и резкая смена направления. Трудно рационально объяснить такие поступки.
— Служба в КГБ? — размышлял по пути к дому Романцев. — Бред какой-то. Но Карпинский ему понравился. Нет, сказано неточно. Карпинский — гора, которую невозможно обойти. Молния — фантастически красивое зрелище. Ударит ветвистым огненным бичом, осветит всю округу вплоть до мельчайших рельефных подробностей и заставит человеческую душу трепетать от восторга и ужаса перед грандиозной мощью и тайнами мироздания. А затем тьма, непроницаемая и зловещая. Берегись молнии, одинокий путник. Служить громоотводом — неблагодарное дело.
Романцев думал и злился. Злился на Карпинского и на себя. В доводах Карпинского трудно найти слабину, в особенности при условии, что когда-нибудь его слова о реформах подтвердятся на деле. Непохож на «ловца душ». Человек иного масштаба, даже нечем измерить. Неужели и сам верит в то, что говорит? Не лучше ли выбросить сегодняшний разговор из головы?
В уютной и просторной квартире родителей его уже заждались. Цветы, поздравления, поцелуи. Едва успел переодеться и привести себя в порядок, как начали подходить гости. Впрочем, банкет — слишком громко сказано. Романцев хотел, чтобы в этот день на небольшое застолье собрались только самые близкие люди. Шампанское, коньяк, холодные закуски и кофе. Вспоминали студенческую жизнь, строили планы на будущее и, как обычно, постепенно перешли на политику. В разговоре фигурировал обычный набор тем: непонятная, и оттого еще более постыдная, война в Афганистане, закручивание гаек на производстве, облавы в городе на тунеядцев и прогульщиков, пустые полки в магазинах, разруха в стране и прогнозы, прогнозы, прогнозы... Например, дотянет ли нынешний генсек до осени или смена караула произойдет еще до конца лета? Романцев-младший не выдержал и взорвался. Какого черта, спросил он, мы сидим здесь и толчем воду в ступе? Бесконечные разговоры, споры, дискуссии, после которых никогда ничего не меняется. Естественно, друзья вцепились в него мертвой хваткой, на Романцева посыпался град острот, а Романцев-старший попросил под смешки окружающих: «Ну-ка, сынок, просвети нас, скудоумных, что делать-то?»
И тогда Романцев рассказал о своей получасовой беседе со странным человеком по имени Карпинский. Романцев с детства не был приучен кривить душой и лукавить, поэтому поведал все так, как было. Он считал, что имеет на это право, поскольку Карпинский не просил держать их разговор в тайне. Не утаил Романцев и своих сомнений.
Реакция оказалась бурной, настолько бурной, что он и сам этого не ожидал. Вообще на разговоры о КГБ в семье Романцевых было наложено табу, и если знать историю этой семьи, то в этом нет ничего удивительного.
В доме повешенного о веревке не говорят. Романцев-младший об этом неписаном правиле забыл. Он продолжал делиться своими впечатлениями о встрече с Карпинским и не стал скрывать, что сам Карпинский ему симпатичен. Он вспомнил даже о прощальном рукопожатии и карточке. Он говорил, говорил и не замечал, что в гостиной установилась зловещая тишина. Так молчат, когда в доме находится покойник.
— Ты закончил? — спросил Романцев-старший. Он был бледен, а его лицо... Нет, Романцев еще никогда не видел у своего отца такого выражения лица.
— Закончил, — буркнул Алексей. Ему самому был неприятен этот разговор. Похоже, он перегнул палку и теперь сожалел об этом.
— Итак, мой сын сообщил нам потрясающую новость, — глухим голосом продолжил отец. — Чем ты заслужил такую честь, сынок? Писал доносы, или, грубо выражаясь, стучал?
— Папа, ты же знаешь, что это не так. Давай прекратим этот дурацкий спор. Зря я все это рассказывал. Извини.
Щеки Романцева горели, как будто ему надавали пощечин. Он чувствовал себя неловко из-за присутствия друзей. К тому же ему не хотелось ссориться с отцом и он решил не реагировать на резкость отца.
— Ну почему же, Алексей? Мы ведь тебя выслушали. Конечно, в нашем... гм, обществе полно абсурдных вещей. Я допускаю, что любому порядочному человеку могут предложить работать на ГБ. Но я не допускаю даже мысли, что в самой ГБ найдется хоть один порядочный человек.
— Но это неправда, папа, — Алексей почувствовал, как внутри нарастает глухое раздражение. — Даже в органах наверняка имеются порядочные люди. Ты же сам говорил, что мы живем в абсурдном обществе.
— Существует черта, которую порядочный, нет, просто нормальный человек никогда не переступит. КГБ находится за этой чертой. Ты должен бы об этом знать. Жаль, если я упустил что-то в твоем воспитании.
— Но откуда такая нетерпимость? — взорвался Алексей Романцев, правда, тут же взял себя в руки и уже спокойным тоном продолжил: — Видит Бог, я хотел прекратить этот разговор и принес свои извинения. Но если вам хочется его продолжить, извольте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24